Публикуем очерк о Тайване Владимира Бондаренко, известного критика и публициста, главного редактора газеты «День литературы» и нашего почётного автора.
Спасибо ему за то, что не забывает нас радовать своими интересными историями.
На Тайване живут тайваньцы. И все из них во многом — формозоны, как решили мы с профессором Тамканского университета в Даньшуе, северном морском центре Тайваня, Владимиром Малявиным.
Во-первых, формозоны, потому что живут на острове Формоза, что в переводе с португальского означает «прекрасный». И честно говоря, я согласен с португальцами. Удивительная природа, смесь тропиков и субтропиков, буйная тропическая растительность, скалистые горы востока, упирающиеся в Великий океан, удивительный уклад жизни, смесь провинциальной китайской древности и самого передового технотронного мышления. Будто бы Илья Муромец заговорил по мобильному телефону и отправил новости о противнике по интернету Алеше Поповичу. Дикие заросшие джунгли и среди них вырастают новые мировые компьютерные центры. Удивительные люди, доброжелательные, открытые, предельно честные и привычные ко всякому труду. Отличительная черта тайваньцев — дружелюбие. Поначалу его даже побаиваешься, подозреваешь какие-то скрытые замыслы, потом, когда встречаешь это дружелюбие у встречных шоферов и кондитеров, у поваров и строительных рабочих, которым от тебя ровным счетом ничего не надо, понимаешь, что это общая тайваньская черта. Даже чиновники гораздо более дружелюбны, чем чиновники всего остального мира, особенно российского.
Во-вторых, формозоны, потому что они и формируют в своих, отрезанных друг от друга горами и ущельями районах, свои четко определенные зоны. Недавно появились и совместные с Китаем особые экономические зоны, объединяющие, к примеру, китайский город Сямынь и тайваньский остров Цзиньмынь. Сам Тайвань как бы поделен на четыре части. Север , запад, юг и восток. Посередине проходит линия раздела, где северные субтропики переходят в южные тропики.
Горный, непроходимый восток, к которому с трудом пробиваются длиннейшими туннелями, отдан под природные национальные парки и экотуризм. Для промышленных центров там пока места нет. Океанский тропический курортный юг, постепенно застраиваемый отелями и центрами для активного морского отдыха, от мыса Элуаньби, где Великий океан встречается с Тайваньским заливом, до Кэньдина и далее вплоть до Гаосюна, одного из крупнейших портов мира. Тщательно ухоженный сельскохозяйственный запад, как только горы отступают, тут же следуют чайные плантации, рисовые поля, рыбные пруды. Промышленный и научный запад, центр мировой электроники.
За время своей поездки я побывал и в самых диких страшноватых джунглях, попал под тайфун, к счастью, уцелел, хотя мой английский зонтик улетел в небо и далее в какую-нибудь Австралию, побывал в мастерских художников и ремесленников, не забывших и свои древние ремёсла. Но все на свете переменчиво, всё течет, всё меняется. Как Тарзан продираешься сквозь джунгли, .. и вдруг оказываешься на современнейшей автомагистрали, опоясывающей весь остров. Заходишь в здание небоскреба , и … вдруг оказываешься в обители даосского отшельника. Идешь по благоустроенному парку и … попадаешь в окружение мастеров тайцзицюаня, на тренировку учителя «кулака великого предела» Линь А-луна. Я встречался с учителями боевых искусств и даосскими мудрецами в глубине острова, в окрестностях Иланя, с каллиграфами и поэтами, как бы погружаясь в пятитысячелетнюю историю китайской цивилизации. Но потребуется всего несколько часов на машине, и я у подножия Башни 101, самого высокого в мире небоскреба, в самом центре промышленной цивилизации востока, а неподалеку от небоскреба тянутся гостонаселенные традиционные китайские строения, первые этажи которых чем-то похожи на большие сараи с вечно открытыми настежь воротами. Жизнь большинства тайваньцев так и проходит — на улице, на виду у всех, тут же всё жарится , парится, и творится самая всегда свежая уникальная тайваньская кухня. Никаких объедков, ты хоть надкусил разок, хозяин всё равно при тебе всё выкидывает в ящик для отбросов, никаких вчерашних обедов. От изысканных ресторанов до уличных харчевен — всё готовится у тебя на глазах.
В-третьих, формозоны, потому что политическое положение Тайваня и впрямь напоминает некую фармазонскую, то бишь , франкмасонскую (скорее, не по духу, а по принципу отстраненности, уединенности от всего остального мира) структуру. Маленький живой мир, живущий внутри большого мирового океана, но как бы и не замечающий его. На лицах тайваньцев, в их разговорах, образе жизни совсем не заметно той встревоженности, о которой шумят политики. Нет никакой суеты и нервозности даже в столице острова Тайбэе. Везде чувствуешь себя безопасно и спокойно, как в Москве ещё в семидесятые годы. Видно , что ни в какую войну с материковым Китаем тайваньцы не верят. Скорее верят в другое — в тесное экономическое сотрудничество Большого Китая. . Уже более двухсот тысяч тайваньских бизнесменов вложили свои капиталы в экономику большого Китая. Тайваньские инвестиции в Китай уже превысили 100 миллиардов долларов. Более миллиона предприимчивых тайваньцев уже живут в городах Китая, перенесли свой основной бизнес в Китай, где дешевая рабочая сила, неограниченный рынок сбыта.
