Это рассказ о моей первой и пока единственной поездке в Китай. Дело было в 1995 г., когда мне было всего 16 лет. С собой я взял старый отцовский фотоаппарат с черно-белой пленкой, но по возвращении в Москву оказалось, что фотографии толком не получились. Не имея ни фотографий, ни дневников, я вынужден опираться только на подростковые впечатления, которые, несмотря на крайнюю сумбурность, определили в дальнейшем мой интерес к Китаю.
В Пекин я поехал на международную химическую олимпиаду. Нас было четверо участников и еще четверо сопровождавших. Раньше сопровождение состояло из куратора и сотрудников КГБ, но ко времени нашей поездки КГБ было уже не до того, и вместо офицеров с нами поехали какие-то женщины из олимпийского комитета. Кроме них с нами был куратор — очень классный человек А. Н. Ведерников, сотрудник Казанского университета и преподаватель органики. А еще был г-н Лунин, ныне здравствующий декан Химического факультета МГУ. Летели мы очень долго, с дозаправкой в Новосибирске.
Одно из самых необычных ощущений в первые часы после выхода из самолета — климат. Для меня такая дикая влажность в сочетании с высокой температурой (30-35 градусов) была первые часы почти непереносимой. Тело совершенно не понимало, потеть ему или нет, и весь первый день я ходил в постоянной непонятной испарине. Привыкание осложнялось тем, что мы жили в гостинице европейского типа, где воздух постоянно кондиционировался. Но стоило открыть окно (мы жили не помню в каком отеле, напротив телевышки), как комнату наполнял горячий туман, как в парной.
Первую ночь мы, впрочем, провели в другой гостинице, тоже очень классной, в которой продавались неземной красоты сувениры. Я купил несколько металлических слоников, покрытых разноцветной эмалью. При всем обилии китайских товаров в Москве и в Европе, я нигде ни разу больше не видал таких красивых вещей, которые продаются в самом Пекине.
Нашим первым гидом был знакомый Лунина — бывший студент Химфака, который за несколько лет до того бросил учёбу, выучил китайский язык и уехал учиться и работать в Серединную империю. Насколько я понял из разговоров, он поступил так исключительно из романтических соображений. Он здорово знал язык, и водил нас по городу, рассказывая, где можно поесть настоящей китайской еды (которая не для туристов), и как вообще там живут люди. В одном из таких ресторанчиков мы отведали всяких экзотических вещей, например, тухлых яиц и прочего тому подобного.
Еще мне очень запомнились огромного размера цикады. Они громко стрекотали в кронах деревьев, и иногда падали на землю. Это такие блестящие пятисантиметровые существа с крыльями, похожие на гигантских ос. В центре города можно было увидеть великое множество велосипедов — многие тысячи, совсем как машин в мегаполисе. Машины тоже были. Очень смутно я помню Тяньанмень с портретом Мао.
После поселения в общую гостиницу нам выделили отдельную девушку-гида. Она просила называть ее Галя. Как я потом понял, это обычная для китайцев практика, придумывать себе вторые имена на языке собеседников-иностранцев. Это понятно — китайская фонетика довольно специфична, а китайцы не любят, когда их имена искажают, пытаясь выговорить настоящее имя. Пусть уж Галей или Юрой зовут. (Я, когда подрабатывал переводчиком, и сам предпочитал, чтобы иностранцы звали меня на свой манер, — так получается намного естественнее и красивее). Так вот, Галя водила нас (четверых юношей, из которых трое впервые оказались заграницей) по всяким достопримечательностям Пекина, по паркам, храмам, дворцам. Как-то она даже повела нас в мавзолей Мао. Туда стояла огромная очередь, извивавшаяся по всей площади, то Галя с помощью полицейского пристроила русских товарищей в самое начало очереди. Потом я хвастался, что увидел мертвого Мао раньше, чем Ленина.
Галя учила русский язык в университете, и часто просила объяснить ей значение того или иного слова. Она очень здорово говорила по-русски, но призналась как-то, что читать русскую литературу ей очень сложно. Достоевский, сказала она, это безумно депрессивный писатель, у него всё настолько мрачно, что и читать совсем тяжело. Мы периодически пытались раскрутить ее на всякие неблагонадежные разговоры — про коммунизм, про комсомол, про религию, про студенческое восстание на площади Тяньанмень. Она всегда отвечала очень дипломатично, но ощущения какой-то неискренности в ее словах не было. На прощание мы скинулись и купили ей на базаре бусы из белого жемчуга. Она была очень рада.
Для троих из нас (в том числе для меня) это была первая поездка за границу. Мы бегали по этажам, знакомились с делегациями разных стран, менялись чем только могли: запасы монет закончились почти сразу и в ход пошли ручки, брелоки и прочая мелочь. После второго тура какие-то западно-европейские товарищи устроили у себя в номере вечеринку, из которой я могу вспомнить только гостиничную ванну, доверху заполненную бутылками с пивом, питие рисовой водки из крышечек, а также некую девицу, забравшуюся к нам в номер в надежде догнаться, и требовавшую у нас подать ей «Russian tea». В другой раз мы купили в каком-то храме целую коробку сандаловых палочек и накурили ими в номере так, что чуть не пришлось вызывать пожарных.
Еще мы ездили с экскурсиями в пекинский университет, в школы, и в НИИ биофизики. Из поездки в школу я помню только удивительно миниатюрных детей, которые на самом деле оказались нашими ровесниками, и портреты классиков с подписями Ma-kesi, Lie-ning, Sita-ling, Mao. Но что меня тогда поразило больше всего — это оснащение НИИ. Я уже к тому времени неоднократно бывал в лабораториях Химфака МГУ и Института органической химии РАН, так что уровень и качество оборудования, приборов, компьютеров меня просто шокировал. Сравнение было явно не в пользу России. Наш куратор согласился с моими грустными выводами.
Само собой, нас возили на автобусах смотреть разные достопримечательности. К сожалению, в памяти мало что сохранилось кроме Великой стены, горных павильонов, огромных парков и зеленых холмов. Остались только яркие пятна впечатлений об удивительной, прямо райской красоте природы и ее гармонии с трудом человека. Домой я привез несколько сувениров и смутное благоговение перед величием и красотой Поднебесной. Очень хочу побывать там еще раз.
