У академика Алексеева есть много почитателей среди широких масс, не связанных с китаистикой — благодаря, конечно же, его великолепным переводам Пу Сунлина. Для китаистов его глубокое понимание текста, стиль перевода и мастерство русского слога остаются в большинстве случаев недосягаемой высотой, глядя на которую можно только вздыхать в восхищении.
Те, кто внимательно читал Алексеевские переводы, могли обратить внимание на довольно длинный рассказ под названием «Нежный красавец Хуан Девятый» 黃九郎 — пожалуйста, пройдите по этой ссылке, чтобы его прочитать и получить порцию удовольствия как от самой истории, так и от качественного перевода.
Как видно, рассказ оканчивается фразой:
У меня (Ляо Чжая) есть некоторое посему поводу сужденьице. Позвольте, улыбнувшись, приписать его сюда же.
А в примечаниях переводчика, которыми тоже славился Алексеев, по этому поводу написано:
…приписать его сюда же. — Идущее «сужденьице» написано самым богатым литературным стилем. Однако иногда то, что может быть легко изложено на китайском, не слышимом для уха языке, никоим образом не может быть переведено на русскую, всегда слышимую речь. Переводчик решительно отказывается передать это послесловие. Для восстановления всей его литературности не помогут никакие примечания, и останется лишь то, что вовлечет читателя в превратное суждение о Ляо Чжае, который здесь является в роли жестокого обличителя порока.
Ну разве не любопытно, что именно решительно отказался передать Алексеев? И какое превратное суждение мы составим о Ляо Чжае? Да и не интересно ли, как именно он обличал порок?
Всем читателям Магазеты, привет большой!
