Если во внешнем мире граждане Китая идентифицируют себя как чжунгожэнь (中国人) или китайцы, то дома они скорее пекинцы, шанхайцы или вэньчжоуцы, говорящие на своем диалекте, предпочитающие местную кухню и почитающие особые традиции. Ярко выраженное региональное самосознание — это не явление последних десятилетий, а одна из значимых культурных особенностей. Тем не менее, некоторые компоненты культурной традиции землячества уходят в прошлое: среди них и хуэйгуани (会馆) и тунсянхуэи (同乡会) — настоящие linkedin-ы прошлого века. Магазета решила разобраться, что представляет собой традиция региональных общин и какую роль они играли в китайском обществе.
В небольшом вьетнамском городе Хойань находятся три центра китайских общин: отдельно для выходцев из Гуандуна и Фуцзяня, а также общий — для всех остальных. Неудивительно, до конца 18-го века это был крупнейший порт в Юго-Восточной Азии, где проживали многочисленные общины торговцев из соседних государств, в том числе из Китая. Сейчас эти центры открыты для туристов: каждый может попасть в самое сердце общины гуандунских и фуцзяньских торговцев, где региональные особенности сохранились в архитектуре и внутреннем интерьере.
Подобные общинные дома можно встретить в каждом крупном городе Юго-Восточной Азии, в США и других странах, куда активно мигрировали китайцы в 19-20-м веках. Такие общинные дома существовали в китайских портах и центрах внутренней миграции: Пекине, Сучжоу, Хайкоу и Чэнду. Но особенно интересен пример Шанхая — города, который с середины 19-го века являлся новым коммерческим и промышленным центром, притягивающим региональный капитал и рабочие руки.
Родной край
В Китае даже если вы родились и прожили всю жизнь, скажем, в Шанхае, отвечая на вопрос о вашей родине, вы не забудете отметить, что хотя вы вполне себя идентифицируете как «шанхаец», но семья ваша родом из уезда Тунсян провинции Чжэцзян. Этот настолько важный факт, что любая биография известного человека в Китае начинается с перечисления его имен и уточнения его происхождения. Например, Чан Кайши родился в уезде Фэнхуа, недалеко от порта Нинбо, но местом происхождения (祖籍) указывается город Исин в соседней Цзянсу (который славится производством чайников), хотя возможно, что за всю жизнь он там бывал несколько раз.
Почему так важно подчеркивать принадлежность к какому-то месту, которое к тебе лично никакого отношения не имеет? Ответ на этот вопрос становится очевиден, как только мы вспоминаем о культе предков и о традиции захоронения на родовом кладбище. Для семьи усопшего было настолько важно, чтобы его прах был погребен рядом с другими членами семьи, что они были готовы идти на значительные расходы, чтобы перевезти его даже из другой точки мира.
Немного забегу вперед, одной из главных функций хуэйгуаня — центра местной общины в другом городе — было решение этой проблемы: хранение и подготовка тела к отправки домой или погребение его на кладбище общины, кусочке родной земли. Второй вариант, конечно, рассматривался лишь, когда семья не могла позволить транспортные расходы.
Так, в китайском понимании концепция родины прежде всего связана с местом, где захоронен прах отцов, но не стоит забывать и об общем диалекте (трудно чувствовать себя своим с людьми, которые с трудом тебя понимают), и о различных региональных традициях и обычаях, начиная от кулинарных предпочтений и заканчивая этикетом гостеприимства.
Дом вне дома
Со второй половины 19-го века больше половины жителей Шанхая составляли иммигранты из других регионов Китая — город предлагал большие возможности, но и требовал многое взамен. Вдали от дома и родных земляки могли обеспечить не только минимальный психологический комфорт общения на родном диалекте, но и помочь с поиском работы и решением других вопросов.
Благосостояние диаспоры определяло ее место в социальной иерархии и даже район проживания в Шанхае. После открытия порта в 1843 году в числе первых в город потянулись торговцы и моряки из Гуандуна и Фуцзяня, у них уже был опыт ведения дел с иностранцами. За ними последовала трудовая миграция из соседних провинций: южной части Цзянсу и Чжэцзяна. Являясь основными источниками квалифицированной рабочей силы и благодаря многочисленности, они также чувствовали себя уверенно. В то время как выходцы из Шаньдуна, Хубэя и северной части Цзянсу занимали относительно низкое положение в городской иерархии.
Региональная экономическая и профессиональная диверсификация также накладывала определенные отпечаток на статус и влияние диаспоры. Так, выходцы из Аньхуэя контролировали чайную торговлю, Ханчжоу и Хучжоу — поставки шелка, Чаочжоу — сахар, Нинбо — морские перевозки. Организуя регионально-профессиональные гильдии и ассоциации, они пытались максимизировать свои преимущества на рынке и даже монополизировать его.
Обычно создание землячества начиналось со строительства храма и «местного» кладбища для захоронения тех, чьи семьи не могли позволить отправить тело покойного домой. Помимо сакральных сфер жизни приезжих, землячества обеспечивали экономические и политические связи с родным краем и землячествами в других городах, в том числе и за пределами Китая. Они также выступали основным институтом для решения споров не только внутри общины, но и защищали интересы своих земляков в конфликтах с иностранными властями и администрацией сначала Цинской империи, а потом и Китайской республики.
Внутренние противоречия
На первый взгляд, институт землячества может показаться социальной утопией, но, конечно, у каждой медали есть и обратная сторона. В региональных общинах сохранялась определенная иерархия, положение в которой часто определялось положением семьи в родном уезде.
Общинные дома хотя и символизировали единение, но большую часть времени пустовали и использовались лишь небольшой привилегированной группой «отцов», которые встречались несколько раз в неделю для обсуждения текущих дел. Попасть на аудиенцию к элите диаспоры частному лицу можно было лишь по рекомендации уважаемого члена общины.
Нередко интересы верхушки диаспоры вступали в противоречие с интересами обычных ее членов. А финансовые интересы землячества часто не совпадали с личными интересами членов его руководства.
Вполне закономерно, что землячества налагали и определенные обязанности на своих членов. Помимо определенных этических норм поведения, община налагала и финансовые обязательства. Тех же, кто отказывался от подобных обязательств, могли убедить, используя веские аргументы, от общественного порицания до физических угроз.
Для исполнения последних часто прибегали к помощи секретных организаций, еще один багаж с «родины». Региональные группировки обычно контролировали торговлю опиумом, проституцию, азартные игры и прежде всего рынок рабочих мигрантов. Землячества и секретные организации поддерживали друг друга: усиление влияние одного способствовало росту авторитета другого.
Демократизация
После образования Китайской республики в 1911 году, китайское общество пережило кардинальные изменения. И хотя хуэйгуани сохраняли свое влияние в китайском обществе вплоть до образования КНР, появилась более демократичная форма объединения земляков — тунсянхуэй (同乡会).
Если хуэйгуань был в первую очередь собранием социальной верхушки общины, то в деятельности тунсянхуэй мог принимать активное участие и средний класс, и активно растущее студенчество. Конечно, для низших слоев двери и этого общественного института были закрыты, но помимо традиционных функций хуэйгуаня, участники тунсянхуэя считали необходимым заниматься просвещением своих земляков, организуя лекции и классы.
Новое время поднимало и новые общины. Например, в 1930-е годы одним из ключевых действующих лиц шанхайской политической сцены стал Ду Юэшэн, глава местной криминальной организации «Зеленая банда». Будучи родом из Пудуна (сейчас это часть Шанхая), он способствовал развитию местной тунсянхуэй, которая к середине 1930-х была второй по многочисленности в городе — в ней состояло более 20 000 человек. В 1936 году в центре Шанхая было открыто 8-этажное здание общины Пудуна — один из залов был назван в честь Ду Юэшэна (его снесли в начале 90-х во время строительства эстакады Яньаньлу).
Во время оккупации Шанхая японскими войсками здания региональных общин, часто расположенные на территории Международного сеттльмента, служили временным убежищем для земляков. В дальнейшем они организовывали эвакуацию до родных городов и уездов за счет общины.
Институт землячеств пережил образование КНР и был уничтожен лишь во времена Культурной революции, хотя местные общины за пределами Китая продолжали существование. В современном Китае вы не найдете ни тунсянхуэй, ни хуэйгуань, но идея землячества жива до сих пор в форме торгово-промышленных ассоциаций и студенческих объединений по региональному принципу. И хотя общий язык путунхуа и глобализация смывают культурные границы между регионами, даже поколение рожденных в 90-е не забывает, где покоится прах их предков.
В статье использованы материалы из книги Брины Гудман «Native Place, City, and Nation: Regional Networks and Identities in Shanghai, 1853-1937».