Идейно-художественная характеристика сборника «聊斋志异» («Рассказы Ляо Чжая о необычайном»)

Серия статей из работы И.В. Кошелевой «Поэтика, стилистика и особенности перевода сборника Пу Сунлина «Рассказы Ляо Чжая о Необычайном»».
Об авторе | Остальные статьи из серии

Идейно-художественная характеристика сборника «聊斋志异» («Рассказы Ляо Чжая о необычайном») (отрывок)

Являясь человеком глубокого ума и владея литературным наследием прошлого своей страны, Пу Сунлин вместе с тем остро ощущал современную ему ситуацию. Патриот, человек широких взглядов, он писал и на вэньяне, и на диалекте своей родной провинции Шаньдун.

«Рассказы Ляо Чжая о необычайном»Пу Сунлину принадежит большое количество стихов, песен, несколько пьес, роман, но настоящую славу писателю принес его сборник «聊斋志异» («Рассказы Ляо Чжая о необычайном»), в состав которого вошла 431 новелла. Этот сборник распространялся в списках, частных изданиях и завоевал огромную популярность. Новеллами зачитывались люди образованные, на них специализировались рассказчики-шошуды (непременный атрибут улиц города XVII столетия), перелагая их на живой, разговорный язык. Их сюжеты нашли свое воплощение на сцене и в живописи.
Ляо Чжай – это выдуманный автор-рассказчик, который в то же время обладает многими, общими с Пу Сунлином чертами, в частности, проявляет такой же высокий уровень образованности, владения языком, стилем и литературным наследием своей страны.

Первое рукописное издание сборника «聊斋志异» («Рассказы Ляо Чжая о необычайном») датируется 1679 годом. В печатном виде сборник вышел впервые только в 1766 году. Однако сверка этого издания с факсимильным изданием авторской рукописи XVII столетия обнаружила значительную редакторскую правку, за которой скрывалось изъятие 25 новелл, изменение названий, послесловий, а также изъятие и замена многих строк, фраз, слов. Коротко говоря, в первоначальном виде перед читателем предстали всего лишь 14 произведений из четырёхсот с лишним [41, с. 453]. Считается, что причиной этого явилась злободневность новелл Пу Сунлина, обусловленная их антиманьчжурской направленностью [44].

Безусловно, Пу Сунлин создавал свои новеллы не на пустом месте. Хотя он и не был родоначальником жанра новеллы о необыкновенном, но он создал особый ее тип. К тому времени уже существовала разработанная жанровая система. Возникновение рассказов о столкновениях человека с нечистой силой в китайской литературе относится к III-VI вв., когда появился целый ряд сборников коротеньких мифологических рассказов-случаев, повествований о чудесах, удивительных преданий. Всё внимание авторов было обращено на сам необычный факт при определённом безразличии к типу персонажей. Впоследствии на базе этих рассказов выросла танская новелла. Произошло соединение мифологического предания с жанрами высокой словесности. Дальнейшая шлифовка новеллы продолжалась в X-XVI веках. Все эти произведения обладали весьма чёткими жанровыми признаками, которые указывают на связь, главным образом, с формой жизнеописания либо записок.
Пу Сунлин сначала тоже было хотел продолжить эту традицию, думая назвать свой сборник «Жизнеописания лисиц и бесов», но затем отказался от своего намерения и обозначил жанровую природу рассказов нейтрально – «чжи и» («описание удивительного»), а в названия новелл не стал вводить наименований жанра, как это делали его непосредственные предшественники.
Отказываясь от сложившихся веками жанровых трафаретов, Пу Сунлин обращается вновь к истокам жанра – простой записи удивительного случая. Но случай у Пу Сунлина, в отличие от писателей III-VI вв., не имеет самодовлеющего значения. Писатель зачастую превращает простую запись удивительного события в новеллу-притчу.
Произведения Пу Сунлина отвечают всем жанровым признакам новеллы, которые определил Е.М. Мелетинский: краткость, структурная интенсивность, концентрация различных ассоциаций, использование символов, неожиданный или необыкновенный финал [29, с. 4].

Воспитанный на лучших образцах национальной словесности, Пу Сунлин часто использовал старинные изречения, которые привлекали его своей лаконичностью, остротой и меткостью выражения. В новеллах Пу Сунлина можно наблюдать использование аллюзий и цитат из «Книги песен» (I тыс. до н.э.), из летописи древнего царства Лу (VII-V вв. до н.э.), из притчей Чжуанцзы и Мэнцзы, из «Исторических записок» Сыма Цяня. Обращение Пу Сунлина к классическим образцам китайской литературы свидетельствует не только о диапазоне его литературных познаний и эрудиции, но и о стремлении писателя углубить и расширить образные описания. Так, например, поэтический образ буйно разлившихся вод, покрытых лепестками персика (новелла «Бо Цюлянь любила стихи»), заимствован из стихотворения Хан Юя «Персика воды в третью луну по весне».
Структурная интенсивность отмечается как одна из характерных особенностей новелл писателя. Как верно указал Н.И.Конрад, «вместо повести экстенсивной он дает повесть интенсивную. < …> Сжатости чисто стилистически-формальной отвечает концентрованность повествования» [24, с. 599]. Каждое слово, каждое описание – всё значимо в новеллах Пу Сунлина, нет ни одной лишней детали. Эти сжатость и ёмкость, слитые воедино, образуют специфику произведений. Проявляется она двояко: в ёмком, лаконичном вэньяне и чёткости сюжета, где всё подчинено именно его развитию.
По законам жанра XVII столетия новеллу можно было писать исключительно литературным языком. По смыслу, эти произведения должны были рассказывать о добродетелях, долге, рассматривать серьёзные философские проблемы. «Высокий» язык существовал для «высоких» тем. Пу Сунлин же обратился к повседневной действительности. Он изобразил человеческие взаимоотношения, современное ему социально-экономическое и политическое состояние в стране, вместив это в фантастическую фабулу. В то же время проблемы, которые он поднимает в своих новеллах, касаются вечных ценностей, как-то: верность, любовь, честь, обязанность, справедливость. И от того, что Пу Сунлин создал не философский трактат на вэньяне, а понятные всем – образованным людям и неграмотным – забавные сюжеты на вэньяне, их действенность только возросла. В результате вышли произведения чисто литературной формы и живой повествовательной манеры. М.И. Конрад назвал это «雅文小说» («явэньсяошо») [24, с. 599].
Пу Сунлин оказался прекрасным повествователем, который соединил в своём сборнике «вульгарное», простонародное (俗 – «су») и возвышенное, классически-изысканное (雅 – «я»). К «су» следует отнести сам материал, сюжеты, близкие фольклору, а к «я» – изящный стиль, каким, пожалуй, никто до Пу Сунлина не писал новеллистических произведений. Он соединил повествовательный сюжет и классический стиль, полный намёков и реминисценций из древней литературы.
Изящный стиль («雅文» – «явэнь») предполагает употребление стиля
«简约体» («цзяньюети»), то есть краткого, простого на вид синтаксиса, проникнутого характерным ритмом, и своеобразной лексики – «古语» («гуюй»), то есть употребления так называемых «древних слов» («古词» – «гуци»), даже не столько древних, сколько насыщенных теми ассоциациями, которые приданы им «высокой литературой». В то же время классический литературный вэньянь в новеллах Пу Сунлина часто перемежовывается народными языковыми оборотами [49, с. 66].
Повествовательный элемент («小说» – «сяошо») представлен у Ляо Чжая не менее чётко. Его новеллы – это чистое повествование, очень простое, свободное от лишних подробностей, украшений, отступлений, и при этом повествование настолько доминирующее, что в его орбиту целиком вовлекаются и диалогические части. Они не развиты в самодовлеющие единицы, но морфологически почти растворены в повествовательной стихии [24, с. 599].

Действительно, прямая речь персонажей кажется написанной на архаическом, принципиально не разговорном языке, который еще больше подчиняет диалог повествованию. Следует отметить, что такая экономия средств совсем не вредит выразительности. Наоборот, не вдаваясь в детали, не растворяясь в подробностях, не делая отступлений, Пу Сунлин тем самым усиливает значение каждого слова и каждой синтаксической конструкции. В отличие от большинства своих предшественников-новеллистов, Пу Сунлин иногда активно вводит авторское «я» в основное повествование, строя его как собственные воспоминания (так, новелла «Ворует персик» – это рассказ об удивительном фокуснике, которого автор видел в детстве). Об укреплении авторского начала у Пу Сунлина косвенно свидетельствует также и локализация событий большинства произведений в пределах родной для писателя местности – в Шаньдуне. В новеллах Пу Сунлина часто фантастика обрамлена реальными рамками времени и места действия, где фигурируют современники и друзья писателя, а иногда упоминается и имя человека, который рассказал ему эту историю.
Что касается фабулы, то Пу Сунлин часто превращает простую запись необыкновенного события в новеллу-притчу. Достигает он этого своими моралями-резюме, помещая их в конце рассказа. Эта авторская оценка описанных событий даёт ключ к пониманию сюжета и типизирует, обобщает ситуацию, которая изложенная в новелле. Например, новелла «潍水狐» («Лис из Вэйшуя») содержит такую сентенцию: «异史氏曰： < …> 愿临民者， 以驴为戒， 而求齿于狐， 则德日进矣» («Рассказчик этой необыкновенной истории скажет: “Высказываю пожелание тем, кто будет руководить народом, чтобы ишак < из этой истории> для них всегда был предостережением против того, как не следует руководить, но чтобы они старались быть похожими на лиса, твёрдо придерживаясь в своей жизни норм морали” » – [Перевод наш – И.К.] ). Здесь автор сказочную историю соотносит с реальной действительностью, где занятие человеком высокой должности не означало его высоких моральных качеств, что мешало справедливому обращению с жителями области. Не во всех новеллах Пу Сунлина есть часть «异史氏曰» (в переводах В.Алексеева эта фраза передается, как «Послесловие рассказчика»), но их содержание остаётся для читателя понятным.

Каждая новелла – это фрагмент универсальной картины мира, который предполагает наличие многих других фрагментов, дополняющих, усложняющих и обогащающих эту картину. Данный факт предопределяет стремления к циклизации новелл. В связи с этим целесообразно рассматривать сборник «聊斋志异» («Рассказы Ляо Чжая о необычайном») как целостное произведение. Цикл охватывает практически все стороны жизни народа и чиновников. Меньшее внимание уделено высшему сословию, но жизнь города, села, семьи и общества отображена всесторонне. Сборник представляет собой энциклопедию жизни Китая XVII столетия: здесь и политическое устройство, и социальная жизнь, и семейные традиции, и общественные обычаи, и мир предрассудков и верований, и чиновничья и судебная системы, и жизнь монахов. Писатель ярко изображает детали быта и одежды, иерархию семейных отношений и т.п..

(отрывок…)