Открыл глаза я уже в Урумчи… Было уже больше 10 часов вечера. Мой китайский друг Ян Бо вместе со своими друзьями встретил меня на машине. Я сильно устал с дороги и мало что соображал. К тому же я до сих пор слабо понимал, что наконец-то добрался до первого пункта моего путешествия. Есть такой прием в фильмах, когда за короткое время под развеселую музыку показывают много отрывков вечера героя, а в итоге он падает на кровать еле живой. Только я вышел из автобуса, как окружающая атмосфера захлестнула меня: теплый летний воздух; запахи местной кухни; яркие вывески; бесконечные сигналы машин; улыбающийся усатый уйгур с охапкой 羊肉串 (шашлык из баранины); стол, заставленный бутылками пива; китайская и уйгурская речь, которая с непривычки создает один общий гул в голове. И, наконец, дверь квартиры друга с перевернутым иероглифом 福 (счастье), оставшимся, как минимум с прошлого 春节 (китайский новый год). Оказавшись в квартире я, нисколько не нарушив канонов киношных приемов, сразу рухнул на кровать.
«Эй, 野人(дикарь), вставай! Пойдем, работать надо, клиенты ждут!» — будит меня Ян Бо на смеси китайского и русского языков. «Дикарь» это его шутка, обоснованная обычной для «белых» людей растительностью на моем теле. Знаком я с ним уже несколько лет, с тех пор как он приезжал на год в Барнаул учить русский язык по настоянию его дяди. До этого языка он практически не знал, и всего за год добился в его изучении поразительных результатов. Говорят, что найти адекватного настоящего китайского друга невозможно. Так вот, Ян Бо полностью опровергает эту теорию, хотя здесь мне, конечно, очень повезло. Не часто удается встретить китайца без многих предрассудков, присущих большинству их нации, понимающего наш юмор, а самое главное, на которого можно положиться и обсудить с ним свои проблемы, переживания и т.д. В общем, напротив всех главных аспектов настоящей дружбы можно смело ставить галочки.
А вот галочку в графе «выспался» поставить не удалось. На часах было только около 8 часов утра. Нужно было идти, в последствии Ян Бо будет давать мне ключи, но и высыпаться во время своего путешествия я особо не стремился: увидеть хотелось много, поэтому лишние часы на сон были не позволительной роскошью. В этот раз я должен был увидеть место работы китайского друга. По дороге мы успели позавтракать, перехватив по порции баоцзы около дома, а затем взяли такси до 香蕉山 (дословно «банановая гора»). Из разговора в такси я узнал, что вчерашний друг, с которым они меня встречали на мерседесе, еще и его босс. Он занимается оптовой продажей бананов, а Ян Бо работает у него кем-то вроде заведующего складом.
— Знаешь, что такое 防空洞?
— Еще раз?
— 防空洞
— Нет, погоди, в словаре посмотрю.
Нахожу перевод слова «防空洞 — fángkōngdòng — воен. бомбоубежище»
— Ну, все понял. И что дальше?
— Бананы мы там храним.
— ???
— Сейчас приедем, сам все увидишь.
Еще до приезда на место из окна машины я увидел большой холм, на нем и красовалась большая вывеска 香蕉. Когда же мы заехали с другой стороны, то в самом холме оказался широкий тоннель. Это и было бомбоубежище. То есть оно было не подземным, а находилось в самой «банановой горе». Первое, что чувствуешь еще до того как зайти в туннель, это запах портящихся бананов. Во-первых, из-за банановой свалки, которая находится тут же на горе, во-вторых, внутри тоже есть бананы, которые не успели продать, но и на свалку их еще никто не вывез. Спустя какое-то время к запаху привыкаешь и становится не так сложно дышать.
Внутри все было уставлено коробками с бананами, между которыми копошились работники и закупщики. От главного тоннеля, через каждые метров 50 отходят ответвления: по ним и по главному тоннелю то и дело ездят трехколёсные грузовые мотоциклы, которые в основном служат только для вывоза коробок на улицу, где их перегружают в грузовики.
Пока мы шли до одного из ответвлений, где нас ждал уйгур-закупщик, Ян Бо останавливался около рабочих и спрашивал: tiao ma? Я тогда все не мог понять, что же за вопрос такой, и даже по логике догадаться не мог, думал, может разговорное приветствие аля «what’s up», хотя прежде нигде и не слышал. После того как он рассчитался с уйгуром, а тот со своими коллегами начал грузить коробки, я спросил его что же за «tiao» такое. ”跳舞的跳,“- ответил он. Тогда я тем более попал в замешательство и спросил друга при чем здесь «прыгать». Он подвел меня к коробке с бананами открыл ее и сказал: «Смотри! Видишь, здесь зеленые и желтые бананы вместе? Нам привозят зеленые, мы из них делаем желтые. В коробку с зелеными кладем желтые и поливаем этиленом, через несколько дней они все должны стать желтыми, если зеленые все-таки остаются, то тогда и говорят 跳». Еще он пояснил мне, что это сленг «бананщиков», так что мало какой китаец поймет данный смысл.
До самого вечера я находился здесь, в основном сидя снаружи и отгоняя назойливых мух, которых здесь было превеликое количество. Пока друг общался с клиентами, я общался с местным пролетариатом: женщиной, державшей здесь магазинчик, грузчиками, уборщиками и т.д. Складывалось такое ощущение, что у некоторых напрочь отсутствовало хоть какое-то образование, помимо стандартных 五十个问题1, попадались весьма оригинальные. Кто-то заявлял, что русский и уйгурский — это практически один язык. А один мужик вообще поинтересовался не вижу ли я в темноте, так как глаза у меня голубые, как у кошек.
В оставшиеся дни я еще не раз заскакивал сюда, в том числе и на обратном пути, который опять же был через Урумчи. Странно, но мне даже как-то по-своему полюбился этот «рабочий коллектив». Недавно общался с Ян Бо, он говорит, что и они спустя полгода все еще вспоминают меня, спрашивают когда же опять приеду.
Между тем первый полноценный день моего пребывания в Урумчи подходил к концу, Ян Бо сказал, что завтра познакомит меня с китаянкой, недавно начавшей учить русский язык. Она и должна была выполнять функции моей спутницы и гида в ближайшие дни. Девушку звали Сы Вэнь…
- «50 вопросов» — одноименная песня о стандартном наборе вопросов, которые китайцы задают иностранцам [↩]
