Бродский в тени Дао

Публикуем очередную работу Владимира Бондаренко, известного критика и публициста, главного редактора газеты «День литературы» и нашего почётного автора. Владимир недавно гостил в Шанхае, читал лекции о русской литературе в Шанхайском университете и у меня предоставилась возможность познакомиться с ним лично. Спасибо Михаилу Дроздову за организацию встречи с этим удивительным человеком.

Иосиф Бродский и его жена Мария. Фото М.Барышникова

Когда-то , в период первого знакомства с Китаем, на западе любили сравнивать Китай с Древней Грецией. Влияние Древней Греции на всю европейскую культуру несомненно, пришла пора обращать свой взор на Восток, стремиться понять сокровенность древней китайской культуры. Уже без китайской эстетики мира нельзя понять не только сам Китай, но и нынешнюю планету. Китай развивался вне европейских цивилизаций, тем важнее понять его логику развития через его культуру и поэзию, ибо это и обогащение нашей отечественной мысли, эстетики, культуры. Одним из поэтических первопроходцев, обративших внимание на поэзию и философию Китая, был поэт Иосиф Бродский.

Китай, китайские мотивы, китайская культура в той или иной мере сопровождала его всю жизнь. Его детство прошло среди китайских диковинок. В юности он умудрился даже на какой-то момент , когда работал в экспедиции, оказаться на территории Китая. В конце жизни он обратился к китайским переводам. Он знал, ценил и любил «Дао дэ цзин». И понимал свой жизненный путь, как свое Дао ,которое надо пройти до конца самому. Впрочем, попробуем разобрать всё по отдельности.

1. Трофейное

А.И.Бродский с сыном Иосифом во время отдыха на водной спортивной базе ДСО "Водник"
А.И.Бродский с сыном Иосифом во время отдыха на водной спортивной базе ДСО "Водник"

С детства он был погружен в восточный мир. Его отец , Александр Иванович Бродский, военный фотокорреспондент флота, офицер, после окончания войны с Германией был направлен на несколько лет на службу в Китай, откуда позже привез немало удивительных для ребенка вещей. Как пишет Иосиф Бродский в своем очерке «Полторы комнаты»: « Хотя, его прикомандировали к флоту, война началась для него в 1940 году в Финляндии, а закончилась в 1948 году в Китае, куда он был послан с группой военных советников содействовать притязаниям Мао и откуда прибыли те фарфоровые рыбаки под мухой и сервизы, что мать хотела подарить мне, когда я женюсь». По жизни с самого детства и до последних дней его сопровождала изумительная китайская джонка, из отцовских трофеев, она и сейчас украшает в Петербурге музей Иосифа Бродского. И, может быть, смотря с детства на эту джонку, он грезил морскими путешествиями, представлял себя на её палубе, за штурвалом, или на капитанском мостике. Отсюда и стихи о море, о кораблях, о бутылках, брошенных одинокими “робинзонами”.

Я честно плыл, но попался риф,
И он насквозь пропорол мне бок…

Или же:

Айсберги тихо плывут на Юг.
Гюйс шелестит на ветру.
Мыши беззвучно бегут на ют,
И . булькая, море бежит в дыру…

Вся его жизнь – это «Одиссея капитана Иосифа». С пробоинами, со штормами и цунами, с мечтой о далекой возлюбленной. И трофейная джонка всегда напоминала ему об этом.

Бронзовая джонка

Это была памятная для маленького Иосифа бронзовая модель парусного китайского судна, джонка, привезенная Александром Ивановичем. Я давно выискиваю подобную по размерам в лавках Китая, пока не попадается.

С Китаем связан и его знаменитый чемодан, с которым он уехал из Советского Союза. Чемодан, ставший нынче частью питерского памятника Иосифу Бродскому. Думаю, скульптор не догадывался, что этот кожаный вместительный чемодан тоже из китайских трофеев Александра Ивановича.

Таким образом, китайские трофеи сопровождали всю молодость молодого Иосифа, в чем он признается и в своих заметках «Полторы комнаты». «В каких бы там военных играх в Китае он ни был замешан, наша маленькая кладовка, наши буфеты и стены сильно выгадали от этого. Все предметы искусства, их украсившие, были китайского происхождения: рисунки тушью, мечи самураев, небольшие шелковые экраны. Подвыпившие рыбаки остались последними от оживленного многолюдья фарфоровых фигурок, куколок и пингвинов в шляпах, которые исчезали постепенно – жертвы неловких жестов или необходимости подарков ко дню рождения разным родственникам. От мечей тоже пришлось отказаться в пользу государственной коллекции как от потенциального оружия, хранение которого рядовым гражданам было запрещено. Подумать только ! – разумная предусмотрительность – ввиду последующих милицейских вторжений , навлеченных мной на полторы комнаты. Что касается фарфоровых сервизов, потрясающе изысканных на мой неискушенный взгляд, — мать и слышать не хотела о том, чтобы хоть одно изящное блюдечко украсило наш стол. «Они не для растяп, — терпеливо объясняла она нам, — а вы растяпы. Вы очень неуклюжие растяпы…»…»

Питерские бродсковеды и краеведы при желании и сейчас очевидно смогут разыскать сданные в милицию под расписку Александром Бродским мечи самураев.

Хорошо, хоть китайская джонка и знаменитый кожаный чемодан сохранились.

Сидящим на этом чемодане в аэропорту «Пулково» в день отъезда 4 июня 1972 года его сфотографировал Михаил Мильчик.

Для маленького Иосифа день возвращения отца из Китая запомнился на всю жизнь. « Я помню темный, промозглый ноябрьский вечер 1948 года… В тот вечер отец вернулся из Китая. Помню звонок в дверь и как мы с матерью бросаемся к выходу на тускло освещенную лестничную клетку, вдруг потемневшую от морских кителей: отец, его друг капитан Ф.М. и с ними несколько военных, вносящих в коридор три огромных деревянных ящика с китайским уловом, разукрашенных с боков гигантскими, похожими на осьминогов иероглифами. Затем мы с капитаном Ф.М. сидим за столом и, пока отец распаковывает ящики, мать, в желто-розовом крепдешиновом платье , на высоких каблуках, всплескивает руками… и капитан Ф.М. , высокий и стройный, в незастегнутом темно-синем кителе, наливает себе из графина рюмочку, подмигивая мне, как взрослому. Ремни с якорями на пряжках и парабеллумы в кобурах лежат на подоконнике, мать ахает при виде кимоно…»

Тогда и зародилась у Иосифа Бродского его тайная любовь к Востоку. Тайная любовь к морю и морским путешествиям. Тайная любовь к военным. Тайная любовь к державности. С перебором, конечно, но сказано Бродским: « За вычетом литературы… и , возможно, архитектуры своей бывшей столицы, единственное, чем может гордиться Россия, это историей отечественного флота… По сей день я полагаю, что столица только выиграла бы, имей она символом нации не ту двуглавую подлую птицу или полумасонский серп и молот , а флаг русского флота – наш славный , поистине прекрасный Андреевский флаг: косой синий крест на девственно белом фоне…».

Жаль, не стал Иосиф Бродский военным моряком, не прошел комиссию в училище подводников. Славный был бы морской поэт… И лихой подводник.

Кстати, Китаю обязан Иосиф Бродский в какой-то мере и своим писательством. Ибо, и пишущая машинка на русском языке – тоже была привезена отцом из Китая (очевидно, принадлежала выехавшим или вывезенным русским эмигрантам. Может быть, Арсению Несмелову? Или Валерию Перелешину?