литературный перевод — Страница 5 из 7

Цяо Е “Дивная ночь” (乔叶 “良宵”, перевод)

От редакции:

Представляем дебютный пост нового автора Алины Перловой – перевод рассказа 良宵 (“Дивная ночь”) современной китайской писательницы 乔叶 (Цяо Е). Читали на одном дыхании!

Дивная ночь

Одетый человек здесь всегда выглядит диковато, без разницы даже, что на нём. Она одета в форменные трусы и лифчик; баня – пожалуй, единственное на свете заведение, где сотрудникам выдают лифчики и трусы. Такая у них униформа.

Лифчик маково-алый, а трусы чёрные, с прозрачной сеточкой по бокам. По идее, такое сочетание должно быть изящным и чувственным, но в толпе голых женских тел никто на это не смотрит. Чувственность и изящество здесь не ко двору, и выглядит эта комбинация немного жалко.

Неизвестные факты из жизни известных писателей: Мастер ушу Лао Шэ и его “Копьё”

КОПЬЁ ДУАНЬХУНЬ (“断魂枪”) Лао Шэ (老舍), ~1934 г.

Жизнь – это игра, где все устроено по правилам игры.
Раньше я просто так думал, теперь вот понял.

Сюэ Мо «Старик Синьцзян» (перевод)

Представляем вниманию наших читателей перевод рассказа из раннего литературного творчества популярного современного автора Сюэ Мо “Старик Синьцзян” (雪漠 “新疆爷”). Сюэ Мо – это псевдоним Чэн Кайхуна (陈开红), родившегося в 1963 году в провинции Ганьсу. Молодой и талантливый, Кайхун, публикуя немногочисленные, но качественные произведения, получал одобрение одной организации за другой, становясь поочерёдно членом союза писателей города, провинции, председателем комитета культуры и искусства провинции. Его рассказ “Старик Синьцзян” был переведён на английский язык известной переводчицей Ники Харман (Nicky Harman), а также опубликован в 2012 году в “The Guardian” как “одно из пяти выдающихся литературных произведений этого жанра современного Китая”. Что ж, а вот и текст русскоязычного перевода:

Чжоу Лянь (周濂): Мы не в состоянии разбудить человека, притворяющегося спящим

Три года назад я впервые в жизни попробовал перевести статью с китайского и опубликовать это в Магазете. Сейчас, перечитывая её, у меня возникают очень горько-сладкие ощущения. С одной стороны думается, что перевод был сделан настолько убого и непрофессионально, что это даже возбуждает во мне чувство разочарования: “Как я вообще мог такой ужас подписать своим именем и дать людям на растерзание?”

С другой стороны, я прекрасно понимаю, что тот опыт подарил мне возможность выбраться из зоны комфорта. А это, как мы все знаем, один из самых эффективных способов расти над собой. Та критика, часто, но не всегда, была конструктивной, и всё это, и что-то другое в совокупности натолкнуло меня на попытку опубликовать ещё один перевод непростого текста.

Конкурс переводов: Выиграй бесплатное обучение в Китае

Конкурс переводов: Выиграй бесплатное обучение в Китае - Магазета

Настало время узнать, кто же из вас лучше всех изучал китайский в прошлом году! Хайнаньская языковая школа Great Silk Way совместно с Магазетой объявляют конкурс переводов для всех читателей и авторов культового интернет-издания о Китае. Выиграй бесплатное обучение в Китае!

Подробная информация о призах, участии и условия конкурса на странице спецпроекта — https://magazeta.com/gsw-contest/

Переводы стихов китайской поэтессы Си Мужун, часть вторая

Китайская поэтесса Си Мужун (席慕蓉)

Представляю вашему вниманию несколько новых переводов стихов известной китайской поэтессы Си Мужун. Смотрите также первую часть.

Си Мужун (席慕蓉) родилась в 1943 году в семье этнических монголов в городе Чунцине, но выросла и проживает на Тайване. Родители Си при рождении дали ей монгольское имя, означающее “большая река”. Си Мужун – писатель, художник, но больше всего в Китае ее знают по стихам и сборникам “Аромат за семь ли ” (七里香) и “Незабываемая молодость” (无怨的青春).

У нас здесь психбольница: экспериментальная проза Сяо Ань

Еще в прошлом столетии, когда мы всей семьей жили в «пьяном» квартале одного уездного городка, я впервые познакомилась с понятием «сумасшествие». Удивляло тогда больше всего то, что из всей жившей вокруг нас публики сошла с ума вовсе не лимитчица-Катька из тридцать пятой и не тихий наркоман из двадцать второй, и даже не безногий солдат из барака напротив, а примерный сын интеллигентной пары евреев со второго этажа. Однажды я, пятилетняя, столкнулась с ним в темноте парадной, привычно поздоровалась и заметила, что он весьма дружелюбно беседует с облупленной мелованной стеной. Не было ни страшно, ни жутко, а только интересно: что же он увидел там такое, что он слышит такого, чего не могу услышать я?

Федя-псих был тихим, детей не обижал, и родители не только не запрещали к нему подходить, но и то и дело вставали на его защиту, строго покрикивая на мальчишек, которые любили подбежать и пихнуть Федю то в бок, то в плечо. Если Федя начинал приставать к случайным прохожим, его сразу же отводили в сторону, объясняя при этом, что он «свой» и «домашний». Почему мне все это вспомнилось? Да потому что Сяо Ань в книге «У нас здесь психбольница» тоже делит сумасшедших на «домашних» и «диких». Только домашние для нее — это те, что живут у них в больнице, а дикие — те, кто попадается на улицах города.

Дневниковая проза Шуй Мудин: новая литература китайского интернета

Мода на дневниковую прозу, которая в начале 21 века захлестнула весь Запад, китайских литераторов временно обошла стороной. Прототипы Славы Сэ и Катечкиной здесь начали появляться лишь несколько лет назад, а на блог-площадках серьезные статьи профессорской элиты до сих пор вызывают больший резонанс, чем простецкий “лытдыбр”. Причины, возможно, кроются в том, что освещение общественных проблем на местном постсоциалистическом пространстве все еще более актуально, чем ежедневная история жизни “маленького человека”. Возможно также, что большинству китайских блоггеров просто не хватает фантазии и юмора для того, чтобы сделать из своей жизни увлекательный сериал на бумаге, ведь все простое, как известно, требует немалой толики гениальности.

Анри Барбюс “Нежность”

Что делает малоизвестный французский автор и его повесть в заголовке статьи на одном из крупнейших русскоязычных сайтах по Китаю? Если вас заинтересовал ответ, то милости просим.

На самом деле, ответ гораздо проще, чем может показаться на первый взгляд. Повесть выбрана, потому что когда-то она мне очень понравилась, а статья здесь потому что я немножко знаю китайский язык. И пожалуй последняя причина заключается в том, что эту повесть вряд ли кто-нибудь когда-нибудь перевел бы на китайский язык, поэтому я взял на себя смелость сделать это. Позвольте сразу сделать оговорку: я не профессиональный переводчик, тем более прозы, поэтому любую критику по поводу перевода, а также крылатые выражения, которых я знаю отвратительно мало, и, может быть даже, некие параллели или ассоциативные ряды из китайской мифологии, я приму с распростертыми объятиями.

Читателям Магазеты я предлагаю следующее: сравнить свои ощущения от прочтения повести на китайском и на русском языках. Я был достаточно сильно впечатлён после того, как прочел повесть в первый раз, а вот моей соседке-китаянке, прочитавшей финальную версию перевода, пришлось долго объяснять что к чему, из чего следует вывод, что проблема заключается не столько в переводе, сколько в понимании смысла написанного. Но, после продолжительных объяснений, китаянка все-таки поняла и даже восхитилась коллосальностью концепции, так что можно считать эксперимент по передаче западных понятий в восточное сознание удавшимся. Несмотря на то, что на Магазете превалирующей является все-таки русскоязычная аудитория, мне кажется интересной идея сравнить впечатления от одного и того же текста написанного на разных языках.

Я привожу сначала перевод на китайском, а затем саму повесть на русском, так как мне кажется, что именно эта последовательность будет наиболее интересна с точки сравнения, но разумеется каждый может читать в той последовательности, в какой ему захочется.

И напоследок я оставляю перевод названия за читателями, так как я сам так до конца и не остался уверен, какое слово из китайского языка лучше всего передает именно это значение. Итак начнем!

Снежный принц

Глава из романа Мо Яня «Большая грудь, широкий зад»

Первый большой снегопад мирного времени запорошил трупы. По снегу расхаживали голодные дикие голуби, и их безрадостные крики звучали как всхлипывания безутешных вдов. Утреннее небо после снегопада походило на глыбу прозрачного льда; алел восток, восходило солнце, пространство между небом и землей простиралось бескрайней золотистой глазурью. Люди выходили из домов на покрытые снегом просторы, где дыхание превращалось в розоватую дымку, ступали по белоснежной пелене, вели скот и несли товар на продажу. Все направлялись на юг, двигаясь по краю полей на востоке деревни. Перебирались через богатую раками и моллюсками Мошуйхэ и поднимались на ничем не примечательную возвышенность площадью около пятидесяти му. Народ спешил на снежный торжок – восхитительное действо дунбэйского Гаоми, когда на снегу шла торговля, совершались жертвоприношения и проводились традиционные обряды. В ходе этого действа все слова и мысли нужно было держать за зубами, потому что раскрывший рот мог навлечь беду. На снежном торжке разрешалось лишь смотреть во все глаза, нюхать, трогать руками, делать про себя выводы из полученного опыта, но только молча. О том, что именно могло случиться, если вдруг заговорить, никто никогда не спрашивал и никто никому не рассказывал, будто все и без того это знали.