Неизвестные факты из жизни известных писателей: Мастер ушу Лао Шэ и его «Копьё»

КОПЬЁ ДУАНЬХУНЬ (“断魂枪”) Лао Шэ (老舍), ~1934 г.

Жизнь — это игра, где все устроено по правилам игры.
Раньше я просто так думал, теперь вот понял.

Название рассказа Лао Шэ «断魂枪», а в последующем его же пьесы «五虎断魂枪» сложно перевести однозначно. Иероглиф «копьё» — 枪, оно именно копьё, но не простое, а Копьё великих легендарных героев прошлого «Пяти Тигров» — военачальников «Троецарствия». А вот иероглиф 断魂 у автора несколько раз меняет свой смысл — от смертельного «вышибать дух», когда речь идет о копье — оружии ушу и приемах с ним, до «терзать душу», когда автор говорит о душевных страданиях трех главных героев; или даже означает «треснуть, расколоться» — 裂, когда речь идет о самом старом копье или о переменах в жизни.

Одно из «10 легендарных копий старого Китая» (霸王枪, 龙胆亮银枪, 火龙枪, 梅花枪, 沥泉, 虎头湛金枪, 神威烈水枪, 五虎断魂枪, 绿沉枪, 芦叶枪) — «Смертельное копьё пяти тигров» 五虎断魂枪 предположительно выглядело как на фото ниже.

Lao She (11)

Охранное бюро [1] Ша Цзылуна отдали под постоялый двор.

[1] Охранное бюро, охранное агентство — 镳局. Охранный бизнес сопровождения грузов и денег, услуг телохранителей, охраны жилья. С появлением железных дорог и огнестрельного оружия пришел в убыток.

Lao She (2)

Lao She (3)

«Восток не мог не очнуться от Великого сна. Грохот пушек заглушил тигриный рев в малайских и индийских джунглях.

Полусонные жители ещё протирают глаза, молятся богам и предкам, а уже потеряли всю свою землю и вместе с ней свободу и независимость. У дверей их жилищ стоят чужаки, стволы их ружей ещё не остыли. У жителей остались пёстрые тяжёлые щиты с нарисованными змеями, пики, ядовитые стрелы — ну к чему теперь все это!? Ведь предки, и даже сами боги, в которых эти предки веруют, уже ничем не могут помочь! Китай с его драконами на императорских флагах потерял всю свою таинственную загадочность. Теперь тут носятся поезда, туда-сюда колесят по могилам, рушат фэншуй. Бордовые с кисточками знамёна охранного бюро, стальные мечи в зелёных ножнах из акульей кожи, монгольские лошадки со звенящими колокольчиками, а ровно мудрость и бандитский жаргон Цзянху [2], понятия репутации и справедливости… Эх… Даже у самого Ша Цзылуна, его воинское искусство, его охранный бизнес — все в одночасье стало вчерашним сном. Сегодняшний день — это поезда, быстрые ружья, торговля и террор. Да, да!! Говорят, что даже есть те, что требуют голову самого императора!»

[2] Цзянху — реальные, ровно как и вымышленные области бытовой и духовной жизни в Китае, где обитают мастера ушу, театра, цирка, искусства и т.д. Мир Цзянху отличен своим особым кодексом поведения, лексиконом, историей, сказочными рассказами и традициями, часто нарочито закрытыми и непонятными для непосвященных.

«Да, настало такое время: охранникам грузов стало попросту нечем кормиться, а времена пропаганды китайских боевых искусств Гоминьданом [3] и просветителями еще не пришли».

[3] Гоминьдан (革命党) — революционная партия, в годы ее правления стали говорить об ушу, именно как о китайских боевых искусствах ГоШу (国术).

«… Слава Ша Цзылуна была подобна свету звезды снежной ночью, в недавнем прошлом мало кого не озарило ее сияние. Крепкий, невысокий, ловкий и худощавый человек с ясным взором. Это сейчас он весьма запустил себя, это в наши дни он уже далеко не тот, что раньше. Охранное бюро его перестроили под постоялый двор, сам он занимает лишь три комнаты в северном помещении на маленьком заднем дворе. Где-то в углу стоит его большое копье, а во дворике поселились голуби. И лишь ночью он запирает дверь во двор, уверенно и привычно берет свое копье, повторяет упражнения «смертельного копья Пяти Тигров [4]». Эх… Копье, сами приемы с ним, долгие, более чем двадцать лет практики! И вот на северо-западе вовсю уже гремит его имя, «Ша Цзылун-Волшебное копье», коему нет равных! Теперь уже ни само копье, ни упражнения с ним не вернут ему славу прошлых побед. Днем ему остаются лишь воспоминания. Порой (хоть этим успокаивает себя) поглаживая маслянистое, прохладное, твердое и чуть дрожащее древко копья, наводит кое-как порядок в душе. А глубокой ночью, в мире свободном от людей, извлекает он свое копье — и тогда вновь возвращается уверенность, что он и есть тот самый «Ша-Волшебное копьё».

[4] «Смертельное копьё Пяти Тигров» (五虎断魂枪) — дословно «Копьё Пяти тигров, вышибающее дух», легендарное копьё и способ тренировки с копьём, традиция восходит к Пяти великим героям-полководцам, о которых упоминается в «Троецарствии», их называют «Пять тигров».

Lao She (4)

«С окружающими же он всячески избегает разговоров о боевых искусствах, да и вообще, о делах прошлого. Мир его начисто унесен промчавшейся бурей перемен.

Молодёжь, воспитанники его, все еще частенько заходят. У большинства нет своего угла, немного овладели воинским искусством, но им негде и не к чему приложить свое умение. Одни теперь устраивают выступления на ярморочных площадях у храмов: пару ударов ногами, поупражняться с оружием [5], крутануть несколько сальто, заодно поторговать припасенными пилюлями Дали [6] — вот так насобирать медяков, чтобы хоть как-то прожить. Другие же, никак не могут усидеть без «настоящего» дела: плетут корзины для фруктов, таскают соевые бобы для продажи на вес, по утрам криками на всю улицу зазывают покупателей. В то время рис и мясо были дешевыми. Тем, кто зарабатывал на жизнь силой мускул, не составляло проблем набить живот до полна. Однако молодежь эта не так проста — и живот велик, да и еду им подавай лишь полезную для здоровья, сухие булки да острые лепешки, знаете ли, не по вкусу. Вот братья по учителю частенько и наведывались на празднества — выступали с упражнениями Ухугунь, Кайлу, Тайши-Шаоши [7]… Хоть это все и ничто по сравнению с настоящей работой охранником, но в конце концов, все же какая-то возможность размяться и показать свое умение. Да, и не стоит забывать, что выступление на ярмарках – это верный способ приобрести известность! Но надо еще добывать себе одежду для выступлений: шёлковые штаны бирюзового цвета, новые отбеленные куртки тонкой ткани, тапки с рисунком из рыбьей чешуи [8] или зелёные атласные сапоги «тигр хватает землю». Все они ученики-туди [9] «Ша Цзылуна-Волшебное копье» (хоть он сам и никогда не подтверждал факта их ученичества!) должны повсеместно показывать свое умение! Затраты на одежу надо окупать, да порой и сами выступления связаны с риском, ведь не исключено, что может встретиться опасный соперник!»

[5] Цзяхо (家伙) — жаргонное слово мира Цзянху, где выражая общепринятый смысл «инструмент, утварь», оно указывает на «оружие ушу» — меч, копьё, шест и т.д.

[6] «Пилюли Дали» (大力丸) — пилюли великой силы, в описываемый промежуток времени, эфедрин и наркосодержащее психотропное средство традиционной китайской медицины, повышающее «мужскую силу». Это средство еще в 60-е годы прошлого века «ходило по рукам» у ушуистов. Сейчас тоже название замещено новой рецептурой в качестве биологической добавки к пище с легальными ингредиентами.

[7] Ухугунь, Кайлу, Тайши-Шаоши — 五虎棍, 开路, 太狮少狮, названия движений в ушу.

[8] Рисунок как на фото ниже.

Lao She (5)

[9] «Ученик-туди» (徒弟 ) или «ученик-дицзы» (弟子) — это человек, принятый мастером в число близких учеников, «своих детей». В традиционной китайской культуре «ученик – туди» принципиально отличается от «ученик-сюэшэн» (学生), который не прошел обряда «вхождения во врата». Название «ученик-туди» подчеркивает характер и близость отношений учителя и ученика, а также намекает на уровень мастерства.

«Когда денег нет совсем, ходят к Ша Цзылуну. Учитель Ша [10] всегда выручает, сколько-нибудь да находит — никто не уходит с пустыми руками. А вот если учителя Ша просят обучить приемам для драки или показать парные упражнения, вроде того, как голой рукой выхватить у противника нож или «захват и атака копьём с головой тигра» — тот отшучивается парой фраз или просто пропускает вопрос мимо ушей «Чему учить то? Неси уже кипяток, разливай!» А иногда и просто выпроваживает таких гостей. Они не сразу понимают, почему учитель Ша с ними так странен, часто расстраиваются и переживают».

[10] Лао Шэ специально подчеркивает тут, что для всех учеников Ша Цзылун всего лишь 老师 — «учитель, преподаватель», но не «наставник, отец, мастер» (师父, 师傅).

«Однако же несмотря на все это, ученики повсеместно восхваляют искусство учителя Ша. Во-первых, им самим важно, чтобы народ знал, что их боевое мастерство унаследовано по достойному древу передачи знаний, что прошли они обучение у поистине великого человека;во-вторых, чтобы как-то расшевелить, наконец, самого учителя Ша, да и выведать настоящие приемы! Ведь, а ну как, всегда найдется тот, кто не поверит на слово и захочет сам проверить мастерство учителя — тогда точно придется тому раскошелиться и показать один-два настоящих приема! Посему и звучало повсеместно: «Учитель Ша одним ударом уложит быка! Учитель Ша одним пинком забросит противника на крышу дома! Легко!» Никто из них, конечно же, не видал такого действа, но если вновь и вновь повторять что-то одно, то уже начинаешь сам в это верить! И вот у действа появляются уже и время, и место, да и другие неопровержимые свидетельства, и вот уже чем угодно готовы поклясться, что так оно и было!

Ван Саньшэн, старший «компаньон» Ша Цзылуна, прямо на земле перед монастырем, занимает себе площадку, раскладывает на ней оружие. Опускает нос в табак из чайных листьев, размахивает несколько раз бамбуковой тростью, как бы раздвигая границы своего владения. Опускает трость и, пренебрегая приветствием, расставив ноги и уперев руки в бока, сразу начинает: «Вот молодец, что способен победить любого в Поднебесной! Герой, кулак которого гремел по всем дорогам!» Окидывает взглядом по сторонам: «Земляки! Ван Саньшэн тут не затем, чтобы торговать искусством! Да, есть чуть умения, чтобы показать, но главное, что по северо-западным дорогам сам ходил охранником, знаком не понаслышке с горными повстанцами! Сейчас же, наслаждаюсь отдыхом и бездействием! Вот подготовил местечко, приглашаю уважаемых гостей развлечься, помериться силами. Если есть любители – не стесняйтесь! Ван Саньшэн составит компанию соратникам по военному искусству! Ша Цзылун-Волшебное копьё – мой наставник-шифу [11], знатно тешится подобным! Уважаемые! Есть желающие?!»

[11] Лао Шэ подчеркивает тут, что Ван Саньшэн хитрит и называет «учителя-лаоши» «наставником-шифу» (师傅).

«Смотрит и точно знает, что никто не осмелится выйти, речь его решительна, но еще более внушительна бамбуковая трость, весом восемнадцать цзиней». [12]

[12] Бамбуковая палка весом около 11 кг (!!!).

Lao She (6)

«Ван Саньшэн высоченного роста, свирепое некрасивое лицо, гневные огромные черные зрачки стреляют по сторонам. Публика безмолвствует. Он сбрасывает рубаху, накрепко затягивает цвета молочно-белой луны кушак. Плюет на ладони, подымает большой меч: «Уважаемые! Ван Саньшэн выступает! Смотрите! Да чтоб не впустую! У кого есть — бросьте сколько-нибудь, кто без денег — поддержите криками, подбодрите! Тут все по-честному! Ну!! Смотрите же!»

Большой меч у плеча обращен вверх, гневные зрачки еще более выкатились, лицо вытянулось, канаты грудных мышц вздулись, словно корни двух старых берез. Топает ногой, меч взлетает ровно вверх, красная кисть его колышется у плеча. И давай! Рубить! Резать! Колоть! Сбивать! И вверх и вниз, и в сторону и вокруг, лишь ветер свистит: вжих-вжих! И вот уже – раз!!! И меч крутанулся в левой руке, наклон вперед, замерла тишина, лишь тихо позванивают колокольчики на кисточке меча. Два!!! И грозно так: таа-дах! Перепрыгнул ногами — меч вернулся назад к плечу, сам выпрямился, да так, что зрители ощутили вдруг, что гигант словно мрачная башня возвышается выше всех на голову. Закончил, глядя на них: «Уважаемые!» Одна рука держит меч, вторая за поясом.

Жиденько звенят медяки. Он качает головой: «Уважаемые!!!…»

И ждет, ждет…

А на земле по-прежнему блестят медяки и видно, что их блеск весьма редок… Он горько вздыхает, говорит сам себе тихо, но так, что все вокруг слышат. «Ну, ну никто не понимает!!!»

— Мастерство-то имеется! — в северо-западном углу раздаются слова улыбающегося старика с рыжей бородкой.

— А? — Ван Саньшэн будто-бы и не расслышал.

— Я говорю, у вас есть мас-тер-ство! — тон, с каким старик произносит эти слова, явственно неприятен всем окружающим.

Опустив большой меч, Ван Саньшэн смотрит через головы стоящих, в сторону старика. Да, такого типажа многие и не видывали! Маленький и иссохшийся, на плечах грубый холщовый халат, с каким-то вдавленным лицом, с еще более утопленными в нем глазами, на подбородке кусты редкой рыжей бородки, на плечах рыжие косички, тонкие, как палочки для еды. Но уж точно, далеко не такие полезные. Однако же, Ван Саньшэн сразу разглядел, что старик не так уж и прост: умный лоб, ясный взгляд глубоко посаженных глаз, а зрачки угольно черные, как два маленьких колодца, уходящие вглубь, где на самом дне зияет пустота. Ван Саньшэн не стушевался – он из тех, кто, встретив достойного соперника, еще более верит в свои силы – силы генерала войска самого Ша Цзылуна!

— Дядюшка! Давайте ко мне! Разомнемся! — Ван Саньшэн произносит весьма подобающе.

Кивая головой, старик проходит через людей, вокруг раздается смех: одна рука его почти не работает, а когда он шагает левой ногой, правая волочится следом, в общем, движется как перенесший паралич. Доковылял до середины площадки, ни сколько не обращая внимания на смех окружавших зрителей, сбрасывает халат на землю:

— Говоришь, ты ученик-туди Ша Цзылуна-Волшебное копьё? Ладно! Давай, бери тогда копьё! А мне что? — старик говорит с готовностью, видно, что давно уже поджидал такого случая.

Публика вмиг поворачивается к ним от соседней площадки, где водят, стуча в гонг, дрессированного медведя.

— Трехзвенная палка [13]!? — Ван Саньшэн уставился на старика. Такое оружие, как трехзвенная палка, уж никак не могло вот так, походя, оказаться в руках у простого старика!»

[13] Трехзвенная палка — Cаньцзе гунь (三节棍), на фото ниже.

Lao She (7) Lao She (8)

Старик утвердительно кивает головой и поднимает оружие.

Глаза Ван Саньшэна наливаются гневом, копьё дрожит, вид его ужасен.

Черные угольки глаз старика становятся еще чернее, и вот уже, словно огарок курительных палочек заклубились, неотрывно следят за острием копья. Ван Саньшэн вдруг чувствует себя крайне неуютно — эти черные зрачки так и притягивают к себе острие его копья! Зрители столпились кругом, не продохнуть, все разом чуют опасность, исходящую от старика. Дабы избежать силы этого взгляда, Ван Саньшэн делает обманное движение копьём. Старик трясет рыжей бородкой: «Ну же, давай!» Ван Саньшэн делает выпад вперед, отводит вниз копьё. Острие копья уже метит в горло старику, кисть копья кружит красным вихрем. Тело старика внезапно оживает. Стоя чуть в стороне боком к острию, передней из трех палкой, он, пропустив острие копья вперед, уводит его в сторону, а задней палкой бьет снизу вверх по руке Ван Саньшэня. Хлоп!!! И копьё выпадает на землю. Площадка одобрительно гудит. Лицо Ван Саньшэна становится багровым, он хватает копьё — еще обманное движение, еще! Тело его, словно вьется вокруг древка, острие копья рвется к груди старика. Глаза старика зияют чернотой, он чуть заметно приседает, нижняя палка прикрывает пах, а верхняя на возврате бьет по древку копья — хлоп!!! Копьё опять падает на землю.

Площадка вновь отвечает аплодисментами. Ван Саньшэн с гневным взором, весь мокрый от пота, больше уже не подымает копьё с земли. Старик бросает оружие, берет свой халат, все также волочит ногу, правда движется быстрее, чем вначале. Халат перекинут через руку, подходит, похлопывает Ван Саньшэна по плечу:

— Надо еще тренироваться, парень!

— Не уходи!- Ван Саньшэн, вытирает пот. — У тебя вышло с Ваном! А как насчет встретиться с учителем Ша? Хватит смелости?

— Так я ради этой встречи и пришел сюда!- изрезанное морщинами лицо старика складывается в некое подобие улыбки.- Пойдем! Собирай свои вещи. Ужин с меня!

Ван Саньшэн собирает свое оружие, оставляет все на хранение у фокусника, Глупого Мацзы. Вместе со стариком уходят по дороге от монастыря. Следом собирается было немало желающих поглядеть, но Ван грубо разгоняет их.

— Как ваша фамилия, Уважаемый? — спрашивает Ван.

— Сунь! — слова старика, как и он сам сухи. — Люблю боевые искусства, давно уже хотел повидать Ша Цзылуна.

«Ну-ну!» — думает про себя Ван Саньшэн. — «Уж, Ша Цзылуна тебе точно не победить!»

Он добавляет шаг, но старик не отстает. Тут Ван замечает, что старик давно шагает, непрерывно перепрыгивая, подобно особому шагу, практикуемому ушу в стиле Ча цюань [14], еще и помогает себе движением рук — выходит очень быстро. Однако, как бы быстро ни шел старик — он не противник Ша Цзылуну! Вообще никто в мире не достоин даже просто назваться противником Ша Цзылуна! Точно ясно, что старик осрамится!

[14] Ча цюань (查拳) — стиль китайского ушу.

Ван веселеет, поступь его становятся размеренней.

— А откуда родом Почтенный Сунь?

— Из Хэцзяня [15]! Ничего особого, место непримечательное… Эх!!! Как же мало мастеров копья! Шест, тот изучишь за месяц, меч — за год, а на копьё! Это же всей жизни мало! — Старый Сунь становится чуть мягче. — А твои два приема-то были очень хороши! Правда!

[15] Хэцзянь (河间) — уездный город провинции Цанчжоу, родины и «колыбели» мира китайского ушу-цзянху. Эти места знамениты героями и бандитами-мастерами ушу, торговые караваны старались обходить их стороной, даже герои из охранных агентств «молча и быстро проходили мимо, боясь бросить вызов». Лао Шэ тут подчеркивает, что место очень даже «примечательное».

У Вана Саньшэня вновь проступает холодный пот, он не произносит ни звука.

Подходят к гостевому двору, сердце Вана вот-вот выпрыгнет из груди, он жаждет мести! Боится лишь, что учителя Ша нет дома. Он знает — учитель не очень-то приветствует такие дела, другие ученики уже не раз терпели неудачи, пытаясь провести проверку! Однако он верит, что в этот раз обязательно все выйдет, он же старший ученик, не то что эти сопляки! Кроме того, вызов же брошен при всех, там, на рыночной площади! Не даст же учитель Ша себе вот так запросто «потерять лицо»?!

— А, Саньшэн… — Ша Цзылун, полулежа на кровати, читает «Возвышение в ранг духов» [16]. — Чего тебе? — лицо Саньшэна вновь багровеет, губы безмолвно шевелятся, но слова не складываются.

[16] «Возвышение в ранг духов» (封神榜) — мифологический роман Сюй Чжунлиня, XVI век, Легенды о героях конца династии Шан — начала Чжоу, в том числе о свирепом божестве Ли Бине, хоть и потерпевшем поражение в бою, но все же получившем благосклонность Будды.

Ша Цзылун садится.

— Саньшэн, что случилось-то?

— Потерпел неудачу!!!

В ответ Ша Цзылун молчит, коротко вздыхает несколько раз. Ван Саньшэн спешит, но никак не решается приступить к сложной задаче — ведь ему предстоит вдохновить учителя на действия!

— Некий старик по фамилии Сунь поджидает учителя за дверями. Копьё! Мое копьё! Он его выбил из рук дважды!

Ван прекрасно знает, как много для учителя значит само слово «Копьё». Нарочно не дожидается ответа, в спешке выбегает.

Гость входит, Ша Цзылун ждет его в наружной комнате. Оба складывают руки в знак приветствия и садятся. Ша Цзылун велит Саньшэну идти ставить чай. Саньшэн рассчитывает, что два пожилых человека беспромедлительно «скрестят руки», но он не смеет ослушаться, идет заваривать чай. Уважаемый Сунь ничего не говорит, его глубоко посаженные глаза осматривают Ша Цзылуна.

Ша вежлив:

— Если Саньшэн чем обидел вас, не обращайте внимания — он еще слишком молод!

Уважаемый Сунь несколько разочарован, но понимает и ценит уловку Ша Цзылуна. Он в недоумении, как ему быть: как бы это по проявленной сообразительности в речах оценить воинское искусство человека?!

— Я здесь, чтобы учиться у вас копью! — рубит он разом.

Ша Цзылун не спешит поддержать своим ответом его реплику, молчит.

Входит Ван Саньшэн с чайником. Он так торопился увидеть, как двое сражаются, что даже не проверил, закипела ли вода — просто залил ею заварку.

— Саньшэн. — Ша Цзылун берет чашку. — Иди-ка найди всех младших, увидимся на Тяньхуэй, составим Уважаемому Суню компанию откушать.

— Что?!? — Глаза Ван Саньшэна чуть не выскакивают из орбит. Не сводит с учителя Ша глаз, весь изнутри пылает гневом, но отвечает, не подавая вида — Да! — и выходит, надув губы.

— Ох, нелегкое это дело — обучать учеников-туди [17] — говорит Уважаемый Сунь.

[17] Лао Шэ указывает на то, как уважаемый Сунь намекает, что побил не «ученика–сэюшэна», а близкого «ученика–туди» Ван Саньшэна.

— Я никогда никого не принимал в ученики-туди. — Ша Цзылун берет со стола сатиновый кошель, на одну сторону кладет в него табакерку [18], на другую немного денег, вешает на пояс.

[18] Бутылочка с нюхательным табаком (鼻烟壶) — бияньху.

Lao She (10) Lao She (9)

— Пойдемте. Эта вода не кипела! Пойдемте в чайную, выпьем чая, а коли захотим есть — так поедим.

— Нет, я еще не голоден! — Уважаемый Сунь непоколебим. Два его «нет» сказаны столь решительно, что косички с плеч перелетают на спину.

— Ну, так давайте немного поговорим.

— Я здесь, чтобы обучаться работе с копьём.

— Мое гунфу давно отказалось от самой мысли о мастерстве. — Ша Цзылун показывает на себя. — Вот! И к тому же я совсем распустил себя!

— Ничего, так тоже можно учить! — Уважаемый Сунь заглядывает глубоко прямо в глаза учителю Ша. — Не будем мериться искусством, просто научите меня упражнению «Пяти тигров с копьём!».

— Гм…Копьё Пяти Тигров…?? — Ша Цзылун улыбается. — Забыл начисто! Уже давно! Слушай, давай, поживи у меня несколько дней, обойдем тут все, погуляем, а перед отъездом снабжу тебя средствами на дорогу.

— Я не гулять приехал, и денег мне не нужно. Я приехал учиться мастерству!

Старик Сунь встает:

— Я для вас выступлю, посмотрите! Понравится — поговорим, а если недостоин учиться — так и скажите!

Вскакивает и вмиг оказывается во дворе, вспугнув голубей на крыше. Встает в позицию, исполняет дорожку движений стиля Ча цюань: шаги быстрые, ноги порхают, руки летают, следом в воздухе реет косичка, словно воздушный змей опускается. Но в быстром видна крепость стоек, движения ловкие, слово кованые. Весь двор разом взбудоражился, закружился, собравшись плотно в одно единое целое. Сам Старик, вот он, тут, смотри! А дух его словно бы, и здесь, и везде вокруг!

Ритуал поклона, конец выступлению. Тело Старика вновь словно скукожилось, как бы схлопнулось внутрь, словно ласточки, носящиеся напропалую по двору, внезапно юркнули в свои гнезда.

— Хорошо! Ой, хорошо!! — кивая головой, стоя на ступенях, хвалит Ша Цзылун.

— Так научите же меня копью! — Старик Сунь в ритуальном поклоне ладонью обхватывает кулак.

Ша Цзылун сходит с крыльца, отвечает с поклоном:

— Уважаемый Сунь! Скажу прямо, как есть. Мое Копьё и мои упражнения вместе со мной лягут в гроб, всё так вместе и уйдет!

— Не будете учить?

— Не буду!

Дрожит бородка, губы Уважаемого Суня долго-долго беззвучно шевелятся. Он входит в комнату, волоча ногу, хватает свой синий халат:

— Прошу извинить за беспокойство! До свидания!

— Поешь хоть, потом уж иди! — отвечает Ша Цзылун.
Старик Сунь безмолвствует.

Ша Цзылун провожает гостя до калитки, возвращается в дом, кивает головой Копью, стоящему в углу.

В одиночку идет к Тяньхуэю, опасаясь, что Ван Саньшэн и другие уже поджидают его там. Но никто из них не пришел…

Ван Саньшэн с младшими учениками более не смеют ходить к местному монастырю давать представления. Они перестали восхвалять Ша Цзылуна, напротив, взялись говорить: мол Ша Цзылун потерпел неудачу, испугался сразиться с неким стариком, а старик-то тот одним ударом ноги мог повалить насмерть быка, не удивительно, что Ван Саньшэн проиграл ему, Ша Цзылун ему тоже не противник, но, дескать, Ван Саньшэн хоть попробовал силами потягаться, тогда как Ша Цзылун ничего толком даже просто сказать на словах старику не смог. И еще…и еще…

А народ… Народ, он постепенно забывает «Ша Цзылуна-Волшебное Копьё»…

Глубокая ночь, безлюдно, Ша Цзылун плотно запирает калитку, не переводя дух, на раз, проделывает копьём все приемы и удары [18]. После опирается на копьё, глядит на звезды… вспоминает гордый ветер и лихие денечки былого величия мира-Цзянху…

[18] «Колит 64 копья» (六十四枪刺下来). Цифра 64 в китайской литературе часто используется, чтобы показать всю возможную полноту действия, подобно тому как 64 гексаграммы отображают полный объем превращения вещей в космосе.

Глубоко вздыхает, пальцами гладит прохладное маслянистое древко копья, вновь чуть-чуть улыбается: «Не отдам! Не научу!»

Рассказ «Копьё Дуаньхунь» показывает читателю мир ушу — Улинь (武林世界). Мир этот, хоть и подвержен переменам, но в главном, как был сто, двести или триста лет тому назад, так он и сейчас «тешится, живя» (一辈子玩儿). Герои этого мира все также «беззаботно путешествуют» в своем любимом мире «рек и озер» Цзянху (江湖闲游). В Китае современном, заключительные слова Ша Цзылуна «Не научу! Не передам!» (不传!) стали почти идиомой, возникло даже литературное течение — 不传的文学 («литература не для всех»). Однако, как точно замечено в статье журнала «Китайское ушу»: «Известный китайский писатель Лао Шэ – мастер ушу» (著名作家老舍是武术高手, 2013-04-14 ), слова «не научу!» понять то легко, но очень трудно «раскусить» смысл того, что вложил в них сам Лао Шэ.

Lao She (12) Lao She (13)

Посмотрите на фотографии Лао Шэ. Он ушел из мира людей в страшные годы огнестрельной «культурной революции», когда то самое, архаичное ушу, с его холодным оружием, теми самыми «сугубо практичными» китайцами было бережно сохранено. Не за ненужностью, ведь!!! В те годы, они, настоящие герои, голодая, не имея возможности в открытую практиковать ушу (за это, в лучшем случае сажали), сохраняли по крупицам наследие прошлых поколений.

И Лао Шэ внес свой вклад. Он с 22-х лет практически ежедневно, в одиночестве, практиковал кулачные техники и меч-цзянь для укрепления здоровья. В 1933-ем году в Цзинане «поклонился в ученики» местному народному мастеру, под руководством которого освоил приемы с 18-ю видами оружия — шест, копьё, меч, топор и др., которые хранились у него дома на самом почетном месте. Мастер учил его также шаолиньскому кулаку (少林拳), тайцзицюаню (太极拳), усин гунь (五行棍), тайцзигунь (太极棍), «липким рукам» (粘手) и др. Кроме того, общаясь с учителем-шифу, Лао Шэ «впитал» множество историй, поговорок и баек мира-Цзянху, они потом нашли отражение в его творчестве.

Лао Шэ частенько показывал своим домашним комплексы ушу с оружием, принимая вид разъяренного могучего воина. Сам же для себя он больше любил кулачные техники, т.к. их можно было делать в комнате, где для тренировок хватало «места, где корова ляжет». В Японии в 1965 году он продемонстрировал несколько приемов местному писателю-любителю боевых искусств (城山三郎), который был немало удивлен уровнем его мастерства и произнес слова: «Он и вправду владеет гунфу!». Лао Шэ занимался кулачными техниками и в Америке, где на тренировке травмировал себе седалищный нерв, был прооперирован, после чего стал ходить с палкой.

Миры Ушу и Цзянху были физически доступны для автора, он говорит о них в своих рассказах (Лао Шэ начал писать целый сборник рассказов о мире Ушу «二拳师», но не успел закончить), значит, они жили в его душе. Давайте попытаемся понять, о чем же он хотел намекнуть читателю, пусть даже это и не наш родной язык. Ведь не зря он в повествовании использует слэнг Цзянху, приводит и конкретные названия приемов, стоек и шагов, названия и характеристики оружия в ушу, стилей ушу, обозначает и тонко различает традиционные отношения учеников и учителя, «своих и чужих», «потребительства и ученичества». При переводе, не следует просто выбрасывать все эти «мелочи» в никуда, оставляя лишь литературную составляющую рассказа. Может через «мелочи» откроется нечто большее, что проявляется при перечитывании и обдумывании, слой за слоем, образ за образом, утончаясь и углубляясь до бесконечно малого…

Lao She (15)

Lao She (14)