Англоязычных публикаций о Китае несравнимо больше, чем русскоязычных, а число иностранных специалистов, которые освещают различные аспекты современного китайского общества, значительно шире. В этом выпуске рубрики «Западные СМИ о Китае» Магазета публикует перевод статьи Sixth Tone — The Endangered Sound of ‘Suona’, повествующей о том, как традиционно используемый на похоронах музыкальный инструмент сам оказался на грани исчезновения.
Неповторимые звуки соны пронзают сумерки в деревне. Ван Жуйюн играет традиционную мелодию на инструменте c двойной тростью. Старики, присутствующие на похоронах, одобрительно кивают, узнавая мелодию. Уже почти пять лет Ван и другие мастера соны записывают свой репертуар, боясь, что вскоре все эти песни будут забыты, потому что их традиция все чаще подвергается угрозе.
Сона (唢呐) – китайский традиционный духовой инструмент, похожий на гобой. Обычно на нем вместе с гонгами, барабанами и губным орга́ном шэн (笙) играют на свадьбах и похоронах в деревнях на севере Восточного Китая. В провинции Шаньдун сону иногда звукоподражательно называют «улава», здесь этот инструмент является неотъемлемой частью традиционной культуры. Но в уезде Пинъи, где и живет наш знакомый Ван, больше нельзя на похоронах играть на сонах: в октября 2016 года их запретило местное правительство в рамках реформы, нацеленной на борьбу с пышными и зрелищными церемониями.
Всеобъемлющие, а иногда и странные ритуальные услуги включают все: от стриптиза до сжигания денег для усопших. Это привлекли внимание международных СМИ и местных властей еще в 2015 году, но теперь от этого пострадала даже сона. В ноябре 2016 года 21 профессор из таких известных вузов, как Пекинский университет, подписали публичный призыв к защите семейных похоронных традиций, заявив, что правительственные реформы должны сохранять народные обычаи и возрождать традиционную культуру, а запрещать экстравагантные вещи, такие как стриптиз на похоронах.
На сону несправедливо возложили ответственность за другие, более вульгарные, похоронные практики. Ван считает, что реформы задавили музыку соны и фейерверки, только потому что громкие звуки легко привлекают внимание чиновников. Ранее в этом году правительство уезда Пинъи объявило, что конфискует музыкальные инструменты, играющие на похоронах. В июне Ван и другие мастера соны выступали на похоронах уважаемого старца, тогда официальные власти уезда ворвались на церемонию, вызвав всеобщее смятение. Маленькую сону удалось спрятать, но большие инструменты у музыкантов отобрали.
«Мы не воры, а сона не оружие», — рассуждает Ван. Он все еще возмущен, вспоминая конфликт, по его словам, чиновник так разозлил одного из музыкантов, что тот отправился домой и сжег свои инструменты.
Сона звучит в крови Вана. Но даже несмотря на четыре поколения предков, игравших на ней, ему самому потребовалось много лет практики, чтобы овладеть самыми основами игры на этом сложном инструменте. В детстве он несколько месяцев играл на цимбалах в ансамбле своего деда, чтобы улучшить свое чувство ритма. Начиная с восьми лет, он начал изучать губной орга́н шэн, чтобы улучшить звучание голоса, а затем бросил школу, чтобы сосредоточиться на музыке.
Читать далее: Мое знакомство с флейтой Сяо
Наконец, в 15 лет дед Вана разрешил ему начать учиться играть на соне. В дополнение к практике на инструменте, каждый день он должен был дуть через полый тростник в чашу с водой, чтобы улучшить технику дыхания. Сначала он не мог даже выдуть пузыри. После года ежедневных многочасовых тренировок игры на соне, дедушка впервые разрешил ему сыграть на сцене, но мальчик так боялся, поэтому выступил не лучшим образом.
Сейчас Вану 47 лет, и он играет на соне большую часть своей жизни. Но жизнь музыканта сильно изменилась с 1980-х годов. Тогда, как вспоминает Ван, у ансамбля его деда были заказы на месяцы вперед. Теперь Ван вынужден работать на стройке в перерывах между выступлениями, чтобы свести концы с концами.
Недавние реформы — не первый случай, когда сона пострадала от изменчивой государственной политики. В первое время после победы коммунистической партии в 1949 году семейная группа Вана играла на соне не только на свадьбах и похоронах, но и на государственных церемониях во время отправки новобранцев на военную службу или на открытиях строительств водохранилищ. Сона была музыкальным сопровождением к каждому важному моменту. Но во время Великого китайского голода никто не мог позволить себе нанимать музыкантов, а в Культурную революцию сону внесли в черный список в рамках борьбы против конфуцианского наследия. Только в эпоху реформ и открытости в 80-х годах она восстановила свою ведущую роль в местной культуре.
Еще подростком в 1980-х годах, Ван играл по несколько концертов в день с ансамблем своего дедушки. Где бы они не выступали, им всегда подавали чай и сигареты, относились к ним как к почетным гостям. Но после прихода нового тысячелетия популярность музыки соны пошла на убыль. Рынок для музыкантов сократился, новобрачные теперь предпочитают заказывать музыку западных рок-групп, поп-певцов, народных оперных театров. Сону стали считать чем-то старомодным и даже излишне трагичным инструментом. «Как только звучит музыка, люди думают, что кто-то скончался», — объясняет Ван.
После того, как в 2007 году Ван принял на себя руководство ансамблем своего деда, он почувствовал огромную ответственность за сохранение репутации и традиций, которые он унаследовал. Однако потенциальные клиенты продолжали просить новые инструменты и стили музыки. В конце концов Ван сдался, выучился играть на синтезаторе и трубе и взял в группу оперную певицу. Но работы становится все меньше и меньше, и Ван теперь часто играет с другими группами, которые более проницательно смотрели на изменения музыкального рынка.
Читать далее: рубрика «Китайская музыка»
Самую успешную музыкальную группу в Пинъи возглавляет 29-летний Лю Цзи. В джинсах и обтягивающей белой футболке с блестящей сережкой в ухе Лю выглядит полной противоположностью Вана, одетого в серые брюки и свободную белую рубашку. Но Лю тоже учился играть на соне с помощью тростника и чаши с водой. Он вспоминает, как тренировался в жаркие летние дни, до тех пор пока пот с его ног не оставит мокрые отпечатки на земле. Он тоже унаследовал свою группу от своей семьи, но добавил в нее молодых акробатов, танцоров, певцов и западные инструменты.
Парадоксально, что хотя местное правительство запретило играть на соне на похоронах, оно в тоже время запустило несколько инициатив по ее сохранению. С 2014 года правительство финансирует исследования и документацию музыки соны, а также разработало план по сохранению нематериального культурного наследия, в котором участвуют около 15 мастеров со студентами. Он также предлагает возможности выступлений для музыкантов. Но, по словам Лю, таких концертов слишком мало, и они плохо оплачиваются – на некоторых из них можно заработать от 800 до 1000 юаней (от 120 до 150 долларов США) для группы из восьми человек. Он не верит, что спонсируемая государством попытка имитировать методику передачи знания от мастера ученику сможет поддерживать традицию.
«На соне трудно учиться играть, и этот инструмент переплетается с семьей и культурой. Я думаю, что способ передать следующим поколениям традицию игры — это позволить нам практиковать наши культурные обычаи», -говорит Лю.
Тем не менее, некоторые молодые жители разделяют возражения правительства по поводу участия соны в похоронных церемониях. 27-летний Дун Чэнчэн считает, что похоронные реформы — это позитивный шаг в сторону облегчения бремени молодого поколения. «Хотя цена на бронирование группы с соной не такая уж высокая, но это по-прежнему стоит определенных денег», — объясняет он. Каждые похороны обычно требуют трехдневную церемонию и банкета, что складывается во внушительные суммы. Это особенно тяжело для молодых людей потому, что политика «одна семья – один ребенок» оставила их с меньшим количеством братьев и сестер, с которыми можно было бы разделить расходы.
«Все эти сложности в похоронных церемониях, которые требуют времени и денег, должны быть сокращены, включая и сону», — утверждает Дун. Но Ван говорит, что хотя он понимает чувства молодого человека, однако другие-то устоявшиеся традиции все еще остаются в силе.
Ли Бинсян, поклонник музыки сона и бывший секретарь партии от одной из деревень в уезде Пинъи, также полагает, что этот инструмент стал жертвой слишком широких и неизбирательных мер по борьбе с показными похоронами. «Основными экстравагантными расходами являются банкет, гроб и затраты на рабочую силу для трехдневной церемонии», — говорит Ли. «Должен быть компромисс, который бы помогал правительству достигать целей и в тоже время сохранять традиции».
С момента вступления в силу запрета, от местного правительства не было слышно ни звука по поводу музыки соны, хотя чиновники в конце концов вернули конфискованные инструменты. Большинство игроков на соне начали искать другую работу – некоторые трудятся на местных фабриках по производству перчаток, другие за пределами уезда.
«Нам очень трудно найти работу, — говорит Ван. — Мы не молоды, и у нас нет других навыков». Когда он впервые начал выполнять краткосрочные строительные работы в начале этого года, он даже не знал как смешивать бетон, но другие рабочие были дружелюбны и научили его основам. Он не против физического труда, но все же ему тяжело. Он чувствует, что его щеки становятся жесткими, если он нескольких дней не играет на соне — напоминание о том, что он когда-то был отличным музыкантом.
Несмотря на то, что у многих инструмент ассоциируется с грустью, Ван никогда не чувствовал печали из-за него. «Мне не было грустно, до тех пор пока мне не запретили играть», — говорит он.
Автор: Цянь Цзинхуа
Оригинал статьи на сайте Sixth Tone.
Для заглавной иллюстрации использована фотография Wu Huiyuan/Sixth Tone.
Wǒ ❤️ Magazeta
Вам понравилась наша статья? Возможно, она будет интересна и вашим друзьям — поделитесь ею в соцсетях (достаточно кликнуть на иконку внизу страницы).
Если вы хотите быть в курсе наших публикаций, подписывайтесь на страницу Магазеты в facebook, vk, instagram, telegram и наш аккаунт в WeChat — magazeta_com.