Языком по мостовой

Он лежал на животе, раскинув руки в стороны с чуть приподнятой головой. Простая легкая рубашка бордового бардового цвета, серые брюки, маньчжурская косичка, высунутый язык, касающийся пола, и взгляд, направленный куда-то внутрь – детали вполне достаточные, чтобы описать увиденное.

По какой-то ошибке я предполагал, что в этой маленькой Гонконгской галерее, расположенной напротив тюрьмы Виктория, должна проходить другая выставка, однако судьба уготовила нам встречу с Цан Синем и его знаменитым языком.

Цан Синь родился 7 ноября 1967 г в городе Суйхуа провинции Хейлунцзян. Учился в Тяньцзиньской консерватории. В 1991 стал самостоятельно обучаться живописи. С 1993 – фактически с начала своей творческой деятельности — поселился в так называемой Деревне художников на востоке Пекина.В настоящее время Цан Синь является одним из самых известных китайских художников-перформансистов, основывающих своё творчество на традиции. Он позиционирует себя как шамана и в художественных актах опирается на древнекитайские концепты. Именно в рамках парадигмы шаманизма Цан Синь устраивает свои акции – широкой публике он известен прежде всего Коммуникативной серией, начатой в 1996 г., в которой он касался языком множества различных предметов будь то книги, украшения, обувь, портретов (в том числе и портрета Мао Цзэдуна), всевозможных предметов обихода, на пресс-конференции, посвященной открытию художественной биеннале в Сиднее, он торжественно облизал австралийский художественный журнал. Более того, своим языком Цан Синь прошёлся по множеству мостовых и помещений во всём мире – в КНР, в Великобритании, Норвегии, Сингапуре, Японии, Италии и т.д. Цан Синь дотрагивался языком и до огня и до других людей.

Что же означает эта языковая процедура? Первой ассоциацией может быть «исследование окружающего мира на вкус», столь распространённое у детей. Все мы когда-то были детьми и тянули в рот, что не попадя. Попытка познания действительности с помощью рта является неотъемлемой стадией развития ребенка, завершение которой, как правило, связано с влиянием родителей, твердящих ребенку, что это не гигиенично, не красиво или просто нельзя. Вполне возможно, в таком поведении детей отражаются элементы архаического сознания, но так или иначе важно отметить, что прекращение этой детской практики прежде всего связано с внешними обстоятельствами и навязыванием определённой культурной надстройки инстинктивному поведению.Однако Цан Синь, осуществляя эти акции, рассматривает их не только как отображение одного из первичных способов познания, но и как символический акт магического общения с надматериальным миром. Так как, согласно анимистическим воззрениям, свойственным архаическим верованиям, все окружающие нас объекты наделены душой, то шаман, обладающий сверхъестественными способностями, позволяющими ему выйти за пределы материального мира, способен вступить с ними в контакт. Таким образом, этот языковой контакт становится метафорой мистического общения художника-шамана с другими духовными сущностями, на первый взгляд кажущимися неживыми.Теме единения с окружающим миром посвящена серия «Единство неба и человека» (Тянь жэнь хэ и). Это словосочетание впервые встречается в трактате неоконфуцианца Чжан Цзая «Чжэн мэн» («Исправление невежественности»), однако отражает представления, которые в другом виде были зафиксированы и в самых древних памятниках китайской культуры.Изображая это единство, обнажённый Цан Синь лежал в полях, горах, на льду в кольце костров, а также в индустриальной обстановке (например, на полу ArtFactory). И поскольку большие фотографии свидетельствуют об этом со стен различных галерей, можно надеяться, что художник достиг желаемого ощущения единства.

Шаманской парадигме следует и серия «Изменение идентичности», в рамках которой Цан Синь просил различных людей раздеться до нижнего белья, а сам надевал их одежду. Эти акты не имели никакого отношения к сексуальному контексту, а символизировали переселение души. Надевая чужую одежду во время перформанса-ритуала, художник-шаман вселялся в тело этого человека, а потом благополучно возвращался в себя. Цан Синь «вселялся» в людей самых различных профессий: рабочих и крестьян, официанток и поваров, артистов китайской оперы и офисных служащих, поваров и милиционеров и множество других.

В целом работы Цан Синя кажутся довольно интересными. Он радует публику новыми историями, постоянно совершенствуя и развивая своё шаманское мастерство. Он ищет новые пути выражения своего образа, то удивляя, то слегка шокируя окружающих. Поражает выносливость языка художника, который за долгие годы жестокой эксплуатации не потерял свой товарный вид и всё ещё является визитной карточкой Цан Синя.

© Jiang Li & Ailurus Fulgens