Если в римской правовой традиции символом правосудия служит Фемида с завязанными глазами, держащая в руках весы и меч, то в традиционной китайской культуре правосудие олицетворяет единорог Сечжи (獬豸или 廌). Описания его внешнего вида разнятся (что неудивительно), но обычно источники сообщают о теле быка (барана, оленя, птицы (sic!)) на четырех лапах с единственным рогом на голове.
Согласно канонической легенде, данный зверь содержался в хозяйстве прародителя всех китайских судей Гао Яо, подвизавшегося при дворе столь же легендарного царя Яо. В тех редких случаях, когда Гао Яо затруднялся с вынесением приговора, на стороны процесса спускали рекомого единорога, который безошибочно определял сторону, «чьи помыслы были нечисты», и поражал виновного. Если же присутствовал один лишь подсудимый, баран-единорог выпускался персонально на него, и виновность лица определялась по тому, атакует ли его животное. Теплые воспоминания об этом способе доказывания содержатся в сборнике легенд об известном придворном ловкаче Ай Цзы, составленном сунским поэтом и литератором Су Ши. По одной из этих легенд, в ответ на вопрос правителя о некогда существовавшем единороге, Ай Цзы данный факт подтвердил, разъяснил назначение животного и мечтательно добавил, что в нынешние времена этот чуткий к неправде зверь мог бы сытно питаться лживыми придворными, в изобилии расплодившимися в отсутствие должного контроля.
По менее красивой легенде (как всегда в Китае подкрепленной историческими и археологическими доводами) Сечжи был тотемным животным племени Дунъи, во время одной из войн поглощенного племенным союзом легендарного Желтого Императора. Поскольку еще во времена независимости члены племени Дунъи изобрели татуировки, пять видов оружия и систему пяти наказаний («усин»), в новом племенном союзе потомки именно их правителей стали отвечать за войско и наказания, в то время не разделявшиеся. Соответственно, бывший племенной тотем стал символом нового «ведомства», а впоследствии – правосудия и справедливости. Начиная с эпохи династии Хань, изображение единорога стало непременным атрибутом парадного одеяния чиновников цензората.
Образ Сечжи нашел свое отражение в традиционном написании иероглифа 灋 (法, «право, закон»). Наличие в нем элемента 廌 указывает на назначение права, закона, общее с функцией единорога – правосудие, определение истинного и ложного, тогда как ключ 氵(«вода») обещает справедливость, ровную и невозмутимую как сама вода.
Поскольку, согласно легенде, единорог в диком виде водился в диких дунбэйских пустошах (северо-восток современного Китая), тюрьмы в традиционной китайской городской планировке также стали размещать в северо-восточной части города. Надо сказать, что и граничащие с российским Дальним Востоком территории северо-восточной провинции Хэйлунцзян традиционно были местом ссылки и каторги. Видимо, считалось за лучшее отправить преступный элемент «к дунбэйским единорогам».
Внешний вид единорога, как и связанные с ним легенды, многое говорит о традиционной китайской правовой культуре. Сам фантастический вид его олицетворял таинственный и непонятный для обывателя ритуал правосудия, отправляемого по неведомым правилам и непредсказуемый в своих результатах. «Гневный взгляд» сохранившихся изваяний, достигнутый за счет выпученных глаз животного, трактуется современными китайскими правоведами как указание на активную роль судьи в процессе. Задачей судьи было установление «объективной истины» по делу, поскольку количество раскрытых дел рассматривалось императорским ведомством наказаний как основной показатель качества работы судьи. Ввиду ограниченных возможностей криминалистики, основными объектами познавательных усилий судьи были потерпевший и подсудимый, причем «гневный взгляд», пожалуй, был самым безобидным из того, что грозило им в ходе судебного следствия.
Другая особенность единорога состояла в том, что в легендах он действовал в основном по уголовным делам, где умело совмещал изобличение виновного с исполнением приговора. Причина в том, что в традиционном Китае (как впрочем и в России) право и правосудие было главным образом уголовным, другие отрасли (гражданское, семейное и т.д.) оставлялись на саморегулирование общины, семьи и других социальных институтов. В то же время китайское уголовное право за тысячелетия своего развития подарило миру множество квалифицированных видов смертной казни и калечащих наказаний, стройные институты «десяти преступлений» (十恶), «пяти наказаний (五刑, «усин») и другие полезные изобретения. Недружелюбный характер китайского правосудия в полной мере отразился в его символе.
Наконец, если в легендах родоплеменной эпохи единорог изображается племенным тотемом, что есть род божества и образ скорее возвышенный, нежели подчиненный, то в условиях правильно организованного государства («царства») единорог – символ правосудия – был низведен в разряд домашнего животного в хозяйстве, принадлежащем даже не самому верховному правителю, а главному администратору. В таком статусе единорог (и олицетворяемое им правосудие) мог устрашать разве что простой народ, но никак не самого «вана» и его администрацию. В общем, в легендах Сечжи не столько предстает требующим поклонения и почитания божеством (как римская Фемида), сколько находится в услужении у правителя или главного судьи, действуя по приказу и усмотрению хозяина. Лишь в случае большого затруднения правитель или верховный судья прибегает к помощи этого чудодейственного средства.
Насколько справедливо проводить прямые параллели между традиционной и современной правовой культурой Китая – личное дело каждого. Однако в наши дни изваяния Сечжи со всеми его видимыми и незримыми атрибутами повсеместно устанавливаются в КНР у зданий судов, органов юстиции и юридических вузов.
