Выпускница отделения востоковедения НГУ, в настоящее время — аспирант Китайского университета телекоммуникаций. Серебряный призер всемирного конкурса 汉语桥в 2012 г. Китайским языком занимаюсь уже семь лет, дважды стажировалась на кафедре теле- и радиоведущих Китайского института телевидения, занимаюсь исследованием постановки произношения у иностранцев. Всем сердцем люблю китайскую поэзию и прозу, активно сотрудничаю в качестве журналиста с китайскими изданиями, дома с трудом пробираюсь через завалы китайских книг и журналов по маршруту «дверь-кровать»:)
На днях спустилась во двор, чтобы купить завтрак, и обнаружила, что юноша, который торгует блинчиками в нашем районе, радостно наклеил на свою тележку двухмерный штрих-код. Я сначала думала, что это он кому-то так “рекламную площадь” сдал, частенько замечаю, что рикши клеят на свои брички коды разных интернет-магазинов и т.д.
Сканировала ради интереса, оказалось, что у торговца блинами свой аккаунт на вэйсинь (微信, он же WeChat). Причем не какой-то там, а корпоративный. ИП “Блины у подъезда”.
Многие китайские компании, деятельность которых так или иначе сопряжена с SEO, в последнее время испытывают все более и более растущий интерес к Яндексу. За последние полгода немало моих китайских знакомых, которые крутятся в IT-среде, со вздохом (ибо тяжело без знания русского) приступили к изучению поисковых алгоритмов Яндекса. Причина такого ажиотажа проста: все больше китайских производителей решают начать завоевание русского рынка с освоения просторов рунета, и спрос автоматически рождает предложение.
Каждый любитель литературы наверняка может сравнить поход по книжным магазинам с посещением кондитерской: разница лишь в том, что вместо запахов корицы и ванили здесь витает едва уловимый аромат свежих типографских чернил и мелованной бумаги, вместо украшений из крема и мастики – роскошные переплеты и яркие иллюстрации, вместо рядов пирожных – аккуратные стопки томов, которые притягивают к себе сильнее, чем самые изысканные десерты…
Все это предисловие ведет к тому, что книга “那些年，我们一起追的女孩” (английское название: You Are the Apple of My Eye) и по своему оформлению, и по своему содержанию способна соседствовать с самыми занимательными литературными «деликатесами» последних лет. Недаром мои китайские друзья частенько говорят: самый счастливый человек – это тот, кто смотрит фильмы Чжоу Синчи, слушает песни Чжоу Цзелуня и читает рассказы Цзюбадао (псевдоним; настоящее имя – Кэ Цзинтэн).
Впервые с писательницей Дин Янь я встретилась на автограф-сессии в одном из развлекательных центров Пекина. С виду ничто в ней не привлекало особого внимания – обычная невысокая женщина с кожей цвета слоновой кости, вьющиеся мелкими кудрями волосы, непримечательное цветастое платье. И только руки – руки искалеченные, руки, покрытые мозолями и шрамами от многочисленных ссадин, только эти руки выдавали в ней бывшую работницу одного из многочисленных китайских заводов. А глубоко посаженные внимательные глаза были глазами писателя, который рожден, чтобы замечать в мире те мелочи, мимо которых временами спокойно проходят обычные люди. Как же может сочетаться в одном человеке заводской рабочий и известный писатель, спросите меня вы? Если писатель не боится экспериментов, то он готов примерить на себя любую, даже самую тяжелую роль.
Еще в прошлом столетии, когда мы всей семьей жили в «пьяном» квартале одного уездного городка, я впервые познакомилась с понятием «сумасшествие». Удивляло тогда больше всего то, что из всей жившей вокруг нас публики сошла с ума вовсе не лимитчица-Катька из тридцать пятой и не тихий наркоман из двадцать второй, и даже не безногий солдат из барака напротив, а примерный сын интеллигентной пары евреев со второго этажа. Однажды я, пятилетняя, столкнулась с ним в темноте парадной, привычно поздоровалась и заметила, что он весьма дружелюбно беседует с облупленной мелованной стеной. Не было ни страшно, ни жутко, а только интересно: что же он увидел там такое, что он слышит такого, чего не могу услышать я?
Федя-псих был тихим, детей не обижал, и родители не только не запрещали к нему подходить, но и то и дело вставали на его защиту, строго покрикивая на мальчишек, которые любили подбежать и пихнуть Федю то в бок, то в плечо. Если Федя начинал приставать к случайным прохожим, его сразу же отводили в сторону, объясняя при этом, что он «свой» и «домашний». Почему мне все это вспомнилось? Да потому что Сяо Ань в книге «У нас здесь психбольница» тоже делит сумасшедших на «домашних» и «диких». Только домашние для нее — это те, что живут у них в больнице, а дикие — те, кто попадается на улицах города.
Мода на дневниковую прозу, которая в начале 21 века захлестнула весь Запад, китайских литераторов временно обошла стороной. Прототипы Славы Сэ и Катечкиной здесь начали появляться лишь несколько лет назад, а на блог-площадках серьезные статьи профессорской элиты до сих пор вызывают больший резонанс, чем простецкий “лытдыбр”. Причины, возможно, кроются в том, что освещение общественных проблем на местном постсоциалистическом пространстве все еще более актуально, чем ежедневная история жизни “маленького человека”. Возможно также, что большинству китайских блоггеров просто не хватает фантазии и юмора для того, чтобы сделать из своей жизни увлекательный сериал на бумаге, ведь все простое, как известно, требует немалой толики гениальности.
