Предуведомление: данный материал написан осенью 2008 года в жанре любопытства и ротозейства, и предназначался для широкой, а не исключительно китаистской публики.
Пекин после Олимпиады по мнению многих стал другим. Более чистым, удобным, культурно-вежливо-предупредительным, заботливым, но и значительно более дорогим.
В новом, самом большом в мире аэропорте Шоуду (首都机场) такси подъезжают потоком.
– Сколько до центра?
– Бяо.
Какое бяо? Что бяо? Нет в китайском такого числительного. А! Блин! Счетчик! От аэропорта до центра – по счетчику, ни юаня сверху, фантастика!
Куда? Улица Фуюцзе, гостиница с тем же именем. Не знает. Визитку гостиницы. Долго смотрит, едет. По дороге три раза звонит диспетчеру или кому еще, с сильным диалектным акцентом расспрашивает, где эта улица, где этот дом. Кое-как доходит. Понятно, гастарбайтер. Улица оказывается практически в самом центре города, она справа окружает комплекс правительственных зданий Чжуннаньхай. «Фу» – правительство, «ю» – справа, «цзе» – улица. Ну, не удобно ли?
Гостиница не помпезная, две звезды, но терпимо. Селятся только свои – в основном командировочные чиновники. Внизу ресторан, пища, соответственно, не адаптированная, только китайская. Приезжие ведут себя достаточно раскайфованно, шумно. Бегают два малыша, кричат, стоят на головах, никто их не приструнит – детей балуют повсеместно. Достаем с женой пару шоколадок. Детёнки притихают, оторопело, но без испуга пялятся на нас. Один отбежал к маме, другой тоже поворачивается к своей. – Не возьму у пиндосов!
Ха! – Элосы цяокели! Российский шоколад!
Мамы расслабляются, улыбки, гладят детей, что-то говорят на ухо. Те недоверчиво берут. Замершие было молодые официантки чему-то радуются, чуть не хлопают в ладоши.
Супруга хочет в пекинскую оперу, хочет в цирк, вообще желает культурной программы. Рассказываю ей, как мне еще в студенчестве надоели видеозаписи этой самой оперы с ее уныло-монотонными звуками медных тарелок и китайских двухструнных балалаек. Не помогает. Вечер первого дня. Тормозим первого таксиста – таксисты должны все знать (если только не попадется опять новенький из гастарбайтеров). В цирк! А вам в какой – в Цяньмэнь или куда еще? Блин, а что, есть еще? Нам, где акробаты. Китайские акробаты самые акробаты, это известно всем. Ладно, что-нибудь поищем. Проезжаем центр. Он запружен народом, возвращающимся с работы. Особенно много молодежи. Она идет толпами, разбитая на большие компании, шумно общается, на ходу ест маленькие китайские шашлычки на бамбуковых шампурчиках. Как в послевоенных советских фильмах – на заводе закончилась смена! Но тут не завод, все заводы перед Олимпиадой вынесли за пределы города, это другое – клерки, продавцы, официанты, прочая…
Таксист выбрал самый удачный вариант – разделенные дорогой сразу два «цирка». Подходим к одному – оперный театр. Ближайшее представление через две недели. К другому – акробатическое представление, ура. Внутри скромно, почти обшарпано. Зал не слишком большой, но кресла мягкие, с «подпопкорниками». Кассы как таковой нет, билеты продают в маленьком кабинете, там же афиша и расписание представлений. По два каждый вечер. Ближайшее через полчаса. Цены – от 180 до 400 юаней. Дорого. Нам два по 180. А можно где-нибудь в центре? Очень почему-то довольная кассирша продает два дешевых билета и показывает нам самые лучшие места – садитесь, где угодно.
В фойе-буфете что-то пьют человек тридцать. Потом они оживленно заходят в зал, рассаживаются на одном ряду и продолжают деятельно общаться. Передаются из рук в руки пластиковые стаканчики и 100-граммовые бутылочки пекинской водки Эрготоу. Зрители примерно одного возраста, все друг друга знают. Судя по всему, приехавшая по профсоюзной путевке группа с одного завода. О, к тому же, кажется, это корейцы из Яньбяня – корейский национальный округ на границе с Северной Кореей и Приморьем. По освоенным зрителями рядам (целых два) разносят пиво, колу, поп-корн. Представление начинается. Выступают дети лет до 15-16, не старше. Китайская акробатика не под силу взрослым. Номера изумительно точны и филигранны. Никакой внешней мишуры, никакого шоу, только отточенная работа. И корейцы, и мы в восторге.
Утро следующего дня начинается с Гугуна, императорского дворцового комплекса династий Мин и Цин, до которого мы добираемся пешком, по ходу вяло посмотрев в сторону самой большой площади мира Тяньаньмэнь с мавзолеем Мао. Это как раз там в 89-ом подавили танками студентов. Гугун огромен, утомителен, но обязателен для. В памяти остается история про «девятого сына дракона», чьи бронзовые фигурки встречаются на каждом шагу – он, такой-сякой, был очень ленив, и за это регулярно «получал по попе, отчего та совсем заросла». И поэтому маленьких «дракончиков 9-го уровня» устанавливают везде за-ради экономии и сбережения – в пасть им засовывают деньги, пользуясь полной гарантией того, что эти деньги останутся внутри – попы-то нет! Деньги не выходят из дракона, дракон не выходит из помещения, хозяевам хорошо.
Вечером делается попытка вновь через таксиста найти пекинскую оперу или представление ушу. Их оказывается изобилие, но явно не сезон – всё ближайшее в следующем месяце. Но уж зоопарк и океанариум никуда деться не могли. В первом смотреть стоило, естественно, панд. Они там в достаточном количестве, но ни фига не такие чисто-белые, как на фотографиях, вывешенных тут же в крытых экспозициях. Панды изрядно зачуханенные, но от этого не страдают, и с огромным энтузиазмом поедают наваленные в вольере ветки бамбука, занимаясь этим в самых непринужденных раскайфованных позах – привалившись к стене, лежа на спине, помогая себе при этом всеми четырьмя лапами. В другом вольере уже объевшийся панда залез на дерево и уснул на развилке ветвей, умильно свесив лапы.
Океанариум огромен и зело дорог на входе. Но того, в общем-то, стоит. Особенно впечатляют огромные аквариумы с большим разнообразием акул и скатов, а также стеклянный бассейн с резвящимися дельфинами.
Супруге хочется организованных экскурсий. Таксисты же предлагают за недорого свозить хоть в загородный императорский парк Ихэюань, хоть на Стену, но дальше любоваться самим. Делается попытка найти экскурсоводов в престижнейших и звёзднейших отелях. Они находятся, но китае- и англоязычные. Переводить экскурсию по её ходу мне в лом. Ситуацию спасает случайность. Прилетевшие чуть позже из Шанхая друзья зовут нас съездить в «русский» район Ябаолу за более дешевыми и адаптированными вещами. Там, на фоне повсеместных русскоязычных вывесок и экзотичных даже для Пекина велорикш, на каждом углу нам суют проспектики с услугами турфирм «для русских». То же, что и для европейцев, но дешевле процентов на 20.
Таким макаром мы смотрим еще одно представление акробатики – в том самом Цяньмэне, а также долгожданную пекинскую оперу и представление ушу. Действа проходят в специализированных, для иностранцев, театрах, и отличаются повышенным уровнем шоу. Номера, исполняемые также в основном детьми, пожалуй, даже скромнее в технике, но облачены в феерическую постановку – в изобилии какие-то индейские костюмы с перьями на голове, декорации опять же в стиле древних майя, лазерные эффекты, полный зал, поп-корном обносят гораздо дольше, в фойе огромный выбор различнейших сувениров, отвертеться от их покупки крайне трудно. Ушу-шоу чересчур затеатрализованно, слезливо-сентиментально, сверхлазерно. Опера для иностранцев оказывается весьма адаптированной – попурри из трех кусков, так, чтобы не успели сильно устать. На электронных табло бежит текст на английском и на древнекитайском, который, в общем-то, не поймут и сами китайцы, если не ознакомятся с либретто заранее.
В том же Ябаолу располагается аттракцион смеха – аптека. Мы не можем сдержаться, и ржем, загибаясь пополам буквально, читая вывешенные на стенах разнообразные аннотации к лекарствам, типа: «Пятка треснула, болит», «Вечером съел, всю ночь стоит», «Попе больно. Геморрой».
На Стене не так весело, потому что приходится карабкаться круто вверх, спускаться вниз, опять карабкаться… Каждый второй кирпич извещает накарябанными иероглифами, что «Ван и Чжао здесь были. Чудны дела Шакьямуни». В начале подъема стела с каллиграфией самого Председателя Мао, рифмованно сообщающего, что тот, кто не был на Стене, тот не герой. Экскурсовод скромно уточняет, что сам Мао, как ни странно, на Стену не поднимался, но разве кто-то посмеет упрекнуть его, что он не герой? Дилемма, как мне кажется, разрешается просто: Стену начали реконструировать для туристов, фактически восстановив «экскурсионные куски» с нуля, уже после смерти Мао, а до этого и забираться-то было почти не на что. Председатель же, очевидно, своим стихом задал вектор на будущее, сугубо в рекламных целях.
В залах экспозиции восковых фигур всех императоров династии Мин (промежуток между монгольской Юань и маньчжурской Цин) слегка сумрачно, но занимательно. Выгодное отличие от санкт-петербургского аналога в плане умелого построения композиций. Вот будущий первый император, тогда еще буддистский монах, приходит записываться в отряд восставших крестьян. Вот такой-то император пашет первую борозду.
Вот армию другого, неосмотрительно отправившегося в поход на монголов вместе с гаремом, кочевники разбивают в пух и прах, наложниц откровенно пользуют прямо в экспозиции, император попадает в плен. Вот последний из минов, тоскливо глядя с возвышения на входящих в горящий Пекин повстанцев, прилаживает на суку дерева петлю из шелкового платка, заботливо поданного ему единственным оставшимся при нем евнухом. Говорят, то дерево растет до сих пор.
Я периодически подлавливаю экскурсовода на неточностях в датах. Наконец она пристально сощуривается в мою сторону и говорит: «А ты хитрый, ты же историк, да?», и не ждет ответа.
Весьма своеобразно выглядят экскурсии на такие традиционные производства, как шелковое, нефрито-яшмовое, жемчужное и прочие чайные церемонии. Пять-десять минут ускоренного образования по теме в небольшом помещении, и любопытствующего заводят в огромный зал, где выставлены тысячи образцов продукции на самый разный карман. Оставшиеся сорок-пятьдесят минут обреченный турист проводит в незапланированных денежных тратах.
Любопытен для европейца действующий ламаистский монастырь. Ветер трепет повсюду развешенные тряпичные тексты сутр на тибетском, монгольском и санскрите (ламаизм, как известно, тибетско-монгольско-бурятский извод буддизма). Ленивые ламаисты крутят молитвенные барабаны (внутри которых при этом как бы автоматически прочитываются молитвенные тексты) и кладут перед здоровенными бронзовыми буддами поклоны и благовония. Здесь вспоминается, как забавно звучат по-китайски такие буддистские термины, как бодхисатва, архат и пр.: «пуса», «лохань» (вообще-то «алохань», но первый слог часто сокращают). Монахи зубрят сутры, стоя на коленях на маленьких подушечках перед настольной лампой. Девяносто процентов из них заучивают наизусть толстенные фолианты на санскрите и тибетском, при этом не понимая ни слова.
В храмовом парке Тяньтань (Храм Неба) кучкуются активные и веселые пенсионеры, приобретающие месячный абонемент на ежедневное посещение. Они поют караоке, играют в теннис, в го, музицируют на народных инструментах, попутно предлагая их туристам. Здешние пенсионеры, уходя на пенсию, не работают более ни дня, полностью отдаваясь досугу, причем не оконно-лавочному, как у нас, а вот такому парково-клубному общению. После работы в течение всей жизни почти или совсем без отпусков вам бы тоже не захотелось работать ни дня на пенсии.
Архитектура города меняется на глазах. Сразу за пределами исторического центра начинаются деловые кварталы, застроенные высотками и вовсе небоскребами. Привлекают внимание олимпийские объекты, не слишком, на мой взгляд, украсившие пейзаж, и достраивающееся здание телерадиоцентра сверхоригинальной конструкции – что-то вроде буквы М, причем верхняя часть не на одной плоскости с нижней, а выдается в бок. Спрашиваю у пекинца: правда, что местные называют это архитектурное чудо-юдо «штанами»? Правда… – смущаясь, отвечает китаец. – Если уж совсем точно, то даже не штанами, а трусами…
Исторический же центр удивляет другим – тем, что в нем сохраняют обстановку столетней давности, описанную еще классиками Лу Синем и Лао Шэ – замкнутые кварталы одноэтажных глинобитных домов, «хутуны». По черепичным крышам лазают кошки, старясь незаметно подобраться к голубятням. Со стороны оживленных трасс караулят туристов крикливые моторикши с предложением покатать по внутренним узким улочкам хутунов за сто юаней.
А на тротуарах центральных проспектов иностранец подвержен риску нападения гостеприимных представителей изучающей английский язык молодежи – дескать, hello, do you know that Beijing is one of the biggest city in the world, its population is about… И ведь ничего за свою спонтанную экскурсию не требуют, так что и не знаешь, как себя вести. С нищими в этом плане проще – уж их-то мотивы конкретны.
Отдельная достопримечательность города – такси. Оно относительно недорого, установлен счетчик, выбивается чек. Машины разных цветов, каждый цвет для своего района. Таксисты чаще молчаливые (встречаются и женщины), сосредоточенно слушают радио. Причем не музыку, а юмористические радио-постановки. Юмористы большей частью паразитируют на бытовых темах, а также на сильных диалектных различиях в провинциях. Типа: «- Мыкола, ты разумиишь, як хэбэйцы наше пыво обзывають? – Як? – Пи-иво! – Поубывав бы!». Но бывают и разговорчивые. Один, узнав, откуда, огорошил вопросом: а какого цвета у русских водка? А что русские пьют, кроме нее, родимой? А чем закусывают? А после с большим смаком делился информацией, как это дело обстоит у китайцев.
А у китайцев это дело, в общем, тоже – обстоит.
Вовсе и немного букв, имхо. Авторский стиль, опять же )) Читается легко и приятно.
Лет через десять можно было бы поместить в рубрику “история”. Эдакие парфеновские “Намедни”. Заметки путешественника конца нулевых. Вспомнить славное времечко, когда “в Центре еще были хутуны”, а такси вот так запросто можно было поймать )) Сейчас в общем-то получилось в полупозиции – уже слегка устаревше (например, “штаны” давно никого не удивляют), но еще не история.
Про анонсированный “особый взгляд” – согласен. Правда, заключается он в совсем неожиданных вещах. Например, в основном китаисты (а думаю, они здесь составляют подавляющее большинство аудитории) совершенно равнодушны к цзинцзюю и цирку, но при этом давно уже не удивляются такси и прочим бытовым деталям. В опере бывать не доводилось, окромя уличных представлений (более двух минут не выдерживал), а в цирке был как-то на халяву, со студентами (неожиданно было интересно, но сам бы не пошел). Согласен с тобой, что это как раз в каком-то смысле необычный опыт.
Кстати, про Гугун. Вот уже от какого по счета человека слышу, что он “огромен и утомителен” (прикольная цитата). Странно, но я этого в свое время вообще не почувствовал. Правда, специально выделил на него целый день, заранее проштудировал гору литературы об истории Дайцинской династии и вообще – на входе взял отличный русскоязычный аудиогид. В общем, хотя все у меня в конце концов и слилось в однообразное бордовое пятно, но было интересно и совсем неутомительно )) (Надеюсь, этот коммент прочитают те, кто воспользуется твоей статьей, как к руководству к действию по Пекину).
Я тоже в Гугуне аудиогид взял, но все равно утомился. В основном от однообразия архитектуры и парковых композиций. Тяньтань в этом плане больше впечатлил.
Вообще, много не написал из того, что зацепило взгляд, не хотелось быть совсем уж многословным. Безусловно насмешили тогда молодежные моды, удивило “знание” торговцами минимум трех языков, особенно включая испанский, ну и магазин Синьхуа на Ваньфуцзине, на который я убил полдня, и еще бы пришел, но все равно бы конечно не освоил всего его богатства))
Статья немного удручает обилием букв и отсутствием структуры.
Например, если бы я перечислял улучшения в Шэньчжэне в предверии универсиады 2011, то отметил бы:
1) Капремонт всех главных улиц, в том числе укладку новой плитки практически на всех тротуарах.
2) Покраска и отделка фасадов зданий не только главных улиц, но и второстепенных.
3) Установка большого количества металлических статуй в футуристическо-спортивном стиле.
4) Стадион на 体育馆东 (Stadium East) очистили от арендовавших помещения ночных клубов и вообще от любых магазинов, даже спортивных и веломагазинов (я от этого пострадал).
5) Большое количество плакатов, ленточек, рекламных щитов с лозунгами на тему универсиады.
6) Увеличение количества общественного транспорта на улицах и одновременно стимуляция к сокращению частного транспорта на улицах.
7) Облагораживание моста (нашили новые панели в футуристическом стиле) по дороге от метро Science Museum к стадиону Stadium East.
Как-то так.
Ну, у вас уже получилась отдельная статья про Шэньчжэнь перед Универсиадой-2011, со всей необходимой структурой))
Наверно, ошибкой с моей стороны было поместить пост в категорию “путешествия”, а не “креатив” (я долго колебался)). Претензий к количеству буков было бы меньше. В любом случае, это не статья, а заметка. Да и Олимпиада, если честно, только повод, думаю, это заметно.
WTF?
1) На санскрите в тибетском каноне только названия сутр. Санскритом среди тибетских учителей владеют единицы и так было всегда. Только последнее время активизировалась работа по переводу тибетских и китайских сутр обратно на санскрит, и проводится она в центрах буддологии, а не в монастырях, насколько я знаю. Хотя там дофига монахов задействовано.
2) Ни слова? Это звучит примерно как «русские монахи учат наизусть псалтырь, не понимая ни слова». Спору нет, классический тибетский для тибетца всё равно что для нас церковнославянский, но не понять ни слова там просто невозможно.
Сейчас всего не помню – дело давнее (2008, как отмечал), но вроде как дело-то в том, что монастырь тибетский в том смысле, что ламаистский. То есть это не означает, что в нем тибетцы. Я видел только китайцев. И мой сопровождающий как раз и сказал, что они, бедняги этакие, вынуждены зубрить сутры наизусть, ничего в них не понимая.
В принципе, такой подход лично для меня не новость. В начале первого курса преподавательница-китаянка, носительница языка, заставляла нас заучивать наизусть целые страницы китайского текста, которые мы записывали на слух, ничего еще не понимая.
Впрочем, я не узкий специалист в буддологии, могу что-то переврать.
Может быть, конечно, про китайцев я как-то не подумал :)
Не думать про китайцев – фатальная ошибка не только для нас, но и для всего мира))