После трёх десятилетий строительства «социалистической рыночной экономики» Китай столкнулся с колоссальным социальным неравенством: коэффициент Джини, статистический показатель степени расслоения общества, равный в 1978 году 0,15, в 2011 году достиг критической отметки в 0,46. Эта очевидная разница в уровне жизни и породила китайский благотворительный бум в начале ХХI века. Однако сектор благотворительности в Китае развивается крайне медленно, несмотря на наличие тех, кто хочет помогать, и тех, кто нуждается в помощи.
Автор: Анна Кутелева
Пишу, читаю, учусь и учу, увлекаюсь, рисую, живу между Китаем и Москвой, спикаю, шпрехаю, говорю по-китайски и умею мяукать. Обидчива, отходчива, болтлива, доверчива и наивна. Трудоголик. Больше всего на свете люблю свою семью, своих друзей, Москву, Китай и книги.
Сладкое слово – “демократия”
Почти сразу после смерти Мао Цзэдуна новое руководство КНР заговорило об окончании «культурной революции». В октябре 1976 года ЦК КПК было опубликовано информационное сообщение о разгроме «банды четырёх». Это было фактическим отказом от проводившейся в течение десяти лет политики. На III пленуме 11-го созыва в 1978 году состоялся окончательный поворот от «перманентной революции» к строительству — в истории современного Китая начался новый этап. Через три десятилетия после смерти Великого Кормчего во всё ещё коммунистическом Китае заговорили о демократии.
Китайский фарфор: позавчера, вчера и сегодня
Сегодня рассказывала студентам второго курса про “великую пролетарскую революцию” и показывала разные картинки. В том числе и фарфоровые фигурки конца 1960-х годов. Делюсь наблюдениями.
Шестидесятник Лю Сяодун
Лю Сяодун завоевал славу одного из лучших китайских мастеров в области фигуративной живописи: обнажённая натура и портрет. На его холстах друзья-“шестидесятники”, проститутки, утомлённые мужчины, худые мальчики-подростки, солдаты, чувственные любовники и Далай Лама… Он рисует людей такими, какие они есть, и такими, какими они могли бы быть.
Мао за пределами Китая
После того, как Энди Урхол совместил на одном листе портрет Мао и электрический стул, художникам за пределами Китая бояться нечего. Можно только пытаться догнать и перегнать Уорхола.
Как Мао заставили рекламировать машины и безопасный секс
Вам придётся успеть пропиариться за месяц – китайские власти с нотами протеста медлить не будут. Новичкам следует заранее подготовить письмо с извинениями в адрес народа Китая. При этом бояться огромных выплат за компенсацию морального ущерба не стоит. Китайцы люди принципиальные, а не алчные. Деньги им не нужны, им нужна – сатисфакция. В любом случае, все возможные неудобства компенсирует общественный резонанс. Блогеры будут долго тиражировать вашу рекламу, СМИ писать с сарказмом о консервативных китайцах…
“Кесарю кесарево. Это правда, мы лидеры, но в Citroen революция происходит постоянно”.
Мао с нами?
С образом великого кормчего молодым китайским художникам работать легко и приятно – если не сам Мао, то его “маленькая красная книжечка” или повязка хунвейбина, практически обязательно рано или поздно появляются в их творчестве.
И причин тому несколько. Во-первых, Мао стал иконой современного искусства с лёгкой руки Энди Ворхола ещё в 60-е. Во-вторых, чиновники из министерства культуры запрещают вывозить картинки с Мао из страны и выставлять их на международных выставках. Поскольку великие художники, как известно, делятся на придворных и непонятых современниками, бесстрашные китайцы регулярно разукрашивают канонический образ Мао. Наконец, всем творческим натурам свойственна рефлексия, а противоречивость и неоднозначность оценки, как самого Мао, так и его великих свершений, благодатная почва для раздумий и изысканий.
Западная модель прав человека в Китае никогда не приживётся
У тех, кто отстаивает права человека в Китае, выдались на редкость безрадостное Рождество. 7-ого января некий 65-летний Ван Жунцин был приговорён к 6 годам тюрьмы судом средней ступени города Ханчжоу (провинция Чжэцзян). Его обвинили в “попытке низвержения государственной власти”. Несмотря на преклонные лета и пошатнувшееся здоровье, Ван Жунцин активно участвовал в общественной жизни: был редактором вестника, писал статьи, выступал на собраниях, несколько раз, хотя и без особого успеха, пытался участвовать в законотворческом процессе и прочее… Собственно, ничего особенно крамольного или из ряда вон выходящего – на низвержение государственной власти деятельность Ван Жунцина не тянет.
Правозащитники возмущены. “Когда же Китай научится уважать права человека?!” – гневно вопрошают они. Правозащитники, традиционно, люди образованные и отнюдь не глупые. От чего они никак не смирятся с тем, что Китай права человека никогда не научится уважать, совершенно не понятно. А почему не научится? Самый простой правильный ответ на этот вопрос, как это часто бывает в случае с Китаем, – потому что. Но самые простые правильные ответы обычно никого не интересуют.
Тысяча девятьсот восемдесят девятый
От Главреда:
Представляю вниманию читателей дебютную статью Анны fieldmouse — “Тысяча девятьсот восемдесят девятый”. По соображениям своей безопасности, публикую эту статью с “купюрами”.
Этот кадр не изменил мою жизнь. Но что-то ёкнуло. Я бы хотела понять, что произошло в Пekинe в [*1989 году*]. Я прекрасно понимаю, что если бы [*студенческое восстание*] не подавили, то «китайского чуда» никогда бы не было и прочее. Государство оборонялось, собственно, этим всё и сказано. Но этот человек перед танком… Слишком страшно. Вообще-то я потенциальный политолог. Меня учат воздерживаться от качественных оценок и газетных штампов. Но так ли второстепенна сущность явления в этом случае? Если бы мои друзья НЕкитаисты попросили меня рассказать про этот снимок, я бы рассказала им вот что.