Автор: Владимир Бондаренко

Критик и публицист. Родился в Петрозаводске 16 февраля 1946 г. Окончил Литературный институт им. М. Горького. Работал в газете «Литературная Россия», в журналах «Октябрь», «Современная драматургия», был «завлитом» в Малом театре и во МХАТе.

Активно участвовал в патриотической оппозиции, был заместителем главного редактора газеты «День». После ее официального запрета стал одним из основателей газеты «Завтра». В 1998 году основал газету «День литературы», является ее главным редактором.

Автор книг эссеистики и критики, среди них наиболее известные — «Крах интеллигенции», «Россия — страна Слова», «Пламенные реакционеры», «Дети 1937 года», «Последние поэты империи». Член редколлегии журнала «Наш современник». Секретарь Союза писателей России (с 1994 г.). Работы Бондаренко переводились на английский, китайский, польский, сербский, французский языки.

Подлинная история Лунного зайца

(миф, созданный из осколков)

Откуда появился Лунный заяц Юэ Ту? Кто забросил и когда его впервые на Луну, и кто использует его снадобье бессмертия? Как-то прародительница всего земного Нюйва – богиня с человеческим лицом и руками и туловищем змеи – задумала вылепить из глины человечков. К тому времени богиня вместе со своим мужем Фуси , таким же змееподобным божеством, символизирующим мужское начало Ян , создали моря и реки, животных и птиц. Не было только людей. Она вылепила одну фигурку, другую, третью, как только Нюйва заканчивала работу, фигурки оживали. Земля заполнялась людьми. Потом богиня сорвала длинную лиану, опустила её в жидкую глину, встряхнула, с лианы посыпались сразу сотни человечков обоего пола, и мужчины, и женщины. Первые люди довольно быстро умирали на земле, а создавать новых Нюйве становилось уже неинтересно. Богиня задумала создать человеческую семью, как было и у богов, научила людей любить друг друга, и дальше уже человечки сами успешно продолжали свой род.

***

Лунный заяц в поэзии Востока

Спасибо Владимиру Бондаренко за предоставленный материал.

…

Китайская лирика во все времена была тесно связана с историей своей страны, с древней мифологией, с историческими личностями и легендарными фигурами, с обычаями и традициями древнейшей цивилизации. К примеру, о луне, пожалуй, пишут все поэты мира, но в европейских традициях тема луны – это, как правило, лирическая, любовная тема. В китайской поэзии луна – это повод поразмышлять о природе и об истории. А главный символ китайской луны – это лунный заяц, толкущий под коричным деревом жизни свое снадобье бессмертия яшмовым пестиком в агатовой ступке.

В китайской поэзии луна воспевается , начиная с древних народных песен из «Шицзин» и юэфу. Луна – символ Инь, женского начала, а с Инь начинается любая жизнь. Вот и великий Ли Бо посвятил самой луне немало чудных строк, в том числе и знаменитое стихотворение «Думы тихой ночью»:

У самой моей постели
Легла от луны дорожка.
А может быть, это иней? –
Я сам хорошо не знаю.
Я голову поднимаю –
Гляжу на луну в окошко.
Я голову опускаю –
И родину вспоминаю.

(Пер. А. Гитовича)

Повеление Неба. От Конфуция к Толстому

Наш давний друг и писатель Владимир Бондаренко от правил свою статью “Повеление Неба”, специально для читателей Магазеты.

В одной из своих лекций Михаил Бахтин отметил: «Жизнь Толстого была необычайно органической, с точки зрения индийских мудрецов — классической. Юность он посвятил наукам. В последующие годы предался кутежам и разгулу. В 35 лет женился и занялся приобретением богатства и славы . На склоне лет — отрекся от мирской суеты и посвятил себя служению Богу».

В эту мирскую суету Лев Толстой включал даже написание «… дребедени многословной вроде „Войны и мира“ я больше никогда не стану». Это был путь из писателей в философы. Но и в философии он делает упор на мыслителей и пророков древнего Востока. Как он пишет: «Отброшено всё посредственное, осталось одно самобытное, глубокое , нужное , остались Веды, Зороастр, Будда, Лаодзе (Лао-Цзы), Конфуций…». Это было как бы второе рождение уже не писателя , а оригинального философа Льва Толстого. Произошло это в восьмидесятые годы Х1Х века. И продолжалось до конца жизни. Уже на последнем году жизни в 1910 году его секретарь и друг Д. П. Маковицкий записал в своем дневнике (от16 августа): «Вчера вечером была игра, каждый записывал на один листок двенадцать самых великих людей, а на второй — самых любимых, исключая Христа и Толстого. Л.Н. и Софья Андреевна написали только по одному листку, у них одни и те же любимые и великие люди. Л.Н. написал: «Эпиктет, Марк Аврелий, Сократ, Платон, Будда, Конфуций, Лао-Тзе, Кришна, Францисск Ассизский, Кант, Шопенгауэр, Паскаль».

“Душа Китая” Владимир Бондаренко (окончание)

Я был в даосском древнем храме Царя драконов, поднимался к бессмертной даосской черепахе, вчитывался в иероглифы великих китайских поэтов, которые мне переводили мои китайские и русские друзья. И понемногу, кажется, начинаю понимать природу их великого хаоса, делающую их цивилизацию необыкновенно устойчивой. Мне больше по душе характер южных китайцев, не столь чиновных, энергичных и предприимчивых. Думаю, на северных китайцев до сих пор оказывает влияние давнее монголо-маньчжурское продолжительное правление. Впрочем, такое же влияние оказывает на центральную Россию давнее монгольское иго, и потому поморы-северяне или южане-казаки донские и кубанские, то есть русские, не знавшие ни крепостного права, ни монгольского нашествия, ближе по характеру южным китайцам, и лишь излишняя централизация России не позволила вольнолюбивым северным и южным русским окраинам стать такими же мощными независимыми центрами влияния, как Шанхай или Гуаньчжоу, Гонконг или остров Хайнань. Я уверен в скором мирном присоединении Тайваня к единому Китаю, думаю, это произойдет в течение ближайших десяти лет, но я уверен также, что тайваньское влияние на дальнейшее развитие Поднебесной будет едва ли не равным нынешнему южно-китайскому шанхайскому влиянию. И кто кого подчинит, сказать трудно. Может быть, тайваньские лидеры в какой-то момент со своей продуманной идеологией интеллектуального национализма и промышленной модернизации окажутся в пекинском руководстве.

“Душа Китая”. Владимир Бондаренко

“Душа Китая” — вторая статья из сборника заметок Владимира Бондаренко “На краю вета”. К этой статье я прилагаю несколько фотографий автора.

2. Душа Китая

Меня интересовали на Хайнане не пляжи, на которых я практически не был, (не пляжный человек по натуре, больше двух часов ни разу в жизни ни на одном пляже мира не выдерживал, надо чем-то заняться, куда-то идти, что-то делать). Предоставленный самому себе, я активно общался с китайцами, и на фабриках великолепного хайнаньского жемчуга, построенных еще японцами, на фабриках хрусталя, изумительного китайского шелка и в нефритовых мастерских. Ездил на такси, благо оно в Китае предельно дешево, по острову, по древним религиозным буддийским и даосским святыням, по деревням народностей Ли и Мяо, по китайским рыбацким поселкам.

Владимир Бондаренко. “На краю света” (продолжение)

Продолжение очерков о Китае Владимира Бондаренко, начало смотрите тут.

Необыкновенными южными тропами… (окончание)

…Но, восхитившись бунтарями, которых среди русских всё меньше и меньше, отправимся километров за 80 в поселок Синьцунь, неподалеку от острова обезьян, где царят тысячи макак. Обезьяна – она и есть обезьяна, умная и нахальная, конечно такого огромного количества ты в России не увидишь даже где-нибудь в обезьяннем питомнике, климат не тот. Мне интереснее сама деревня Синьцунь, живая китайская деревня, похожая чем-то на те русские живые деревни, которые знал с детства на родном севере. По улицами шастает всякая живность, курицы и петухи, свиньи и козы, собаки и кошки, и тут же уйма любознательной детворы, облепляющей любого иностранца, но абсолютно не похожей на арабскую детвору, выпрашивающую у тебя все, что угодно. Китайские дети, как и сами китайцы, в деревнях живут бедно, но с достоинством, доброжелательны и жизнерадостны. От тебя им ничего не надо, даже если дашь, не возьмут, не из страха перед властью, какой у детишек страх? Из нежелания унижаться. Разве что сфотографируются с тобой охотно.

Владимир Бондаренко. “На краю света”

От редактора:
23 января 2007 года мне написал письмо Владимир Бондаренко, главный редактор газеты “День литературы”, автор 17 книг, секретарь правления Союза писателей России. Побывал в Пекине, Харбине, Шанхае, Нанкине, Ханчжоу и на острове Хайнань. Владимир отправил мне свои заметки о Китае, которые собраны в один сборник под заголовком “На краю света”. С его разрешения, публикую эти заметки в Магазете…

1. Необыкновенными южными тропами…

Мне довелось побывать на краю света. Вспомнил сборник стихов своего друга Юрия Кузнецова «Край света за первым углом». Жаль, Юре не пришлось дойти до этого самого первого угла на тропическом китайском острове Хайнань, за которым и открывается край света. Или, если поточнее перевести с китайского, то край неба, который сливается с краем моря. Или как написал на одной из скал китайский бывший партийный лидер Цзянь Цзэмин : «Синее море сливается с небом и синевы стирается грань».