медицина и лекарства в Китае

Пишу, сидя на кровати больничной палаты. История о том, как Климат Шанхая здорово обошелся со слабой русской девушкой.

Экран старенького айфона показывает 7:30, Понедельник; открывается дверь и, недовольная открытым настежь окном, медсестра, перекрикивая шелест жалюзей, дружно приветствующих, создавшийся сквозняк, зовет на укол. Медсестра, женщина приятной наружности, мягкая и приветливая, привычными движениями уже 5 дней подряд ровной полоской, словно татуировку, укол за уколом оставляет на моей ягодице болючие метки.

— Спасибо — голос дрожит, пробираясь откуда-то из глубины, тяжело ступая, вместе с тем неуверенно, словно боясь задеть стенки прооперированной гортани, глухо выходит наружу.

Удалить гланды решили еще зимой. Находясь за тысячу миль от родного города Белгорода, делать операцию в Шанхае и речи не шло. Наслушавшись рассказов о переполненных госпиталях Китая, куда, например, во время недуга тебя привезут в комнату, смело называющую себя «ambulance», где в духоте и тесноте маленький врач-китаец, окруженный толпой ревущих, стонущих, изнемогающих пациентов, здесь же, пренебрегая врачебной тайной, одного за другим выслушает и отправит в последующие нескончаемые «очереди за здоровьем». И хотя факт, что в таком крупном и развитом сити, как Шанхай, не найти приемлемого госпиталя, вызывает сомнение, все же я, уверяя себя, что учеба совсем не оставляет мне времени на здоровье, погрузившись в тайны китайской медицины, а на деле глотая травяные таблетки, запивая горьким сиропом, все откладывала свое лечение. Горло же болело серьезно и постоянно, а совсем страшно стало, когда, однажды проснувшись от резкой боли в горле, я обнаружила, что голос пропал, а поднять голову с постели я не в силах. Полоская горло дотоле спасавшим, а теперь лишь слегка ослабившим покраснение раствором йода, соли и соды я дотянула до долгожданного вылета в Россию.

С особым климатом Китая я познакомилась более чем близко, учась целый год в языковой школе, я пережила и лето, влажный воздух которого усугублял и без того невыносимую жару; и зиму, когда тот же влажный воздух, раскачиваемый деревьями, ледяными плетьми хлестал тебя не щадя сил.

Укрыться в комнате общежития удавалось не всегда, зачастую выходящее на северную сторону окно гостеприимно предоставляло свои многочисленные щели ветру, аккуратно поддерживая в комнате температуру не намного выше, чем за окном. По этой причине счета за кондиционер у комнаты номер 610 были самые высокие, спасибо Бог послал непривычную к холодам соседку из курортной Болгарии — вопросов об оплате тепла не возникало.

Да и грех было жаловаться, ведь еще 2 года назад кондиционеры висели только лишь в общежитиях для иностранных студентов (об особой любви к иностранцам позднее), а сами китаяночки и китайчонки, не выпуская из рук горячего чая, изо всех сил зубрили учебник, чтобы хоть как-то заглушить вой ветра и стук зубов. Ну, на самом деле способов согреться намного больше, некоторые лаоваи, дабы не платить за кондиционер (а именно 600 юаней/мес.(~2700р)) тоже очень даже 习惯(привыкли) к местным традициям, среди которых резиновая грелка, теплая толстая пижама и шерстяные носки уже давно вошли в обиход осенне-зимнего сезона бедных студентов.

Дверь снова открывается, на этот раз санитарка вопросительно сообщает:- На завтрак! А вопросительно потому, что, наверняка, заметила уже, что девушки из третьей палаты в столовой не видать. Конечно, не видать, хотя сегодня мамин суп-пюре уже почти безболезненно, жидкой кашицей пробрался сквозь развалины моего горла, еще вчера глоток обычной воды заставлял с силой зажмурить глаза и сотрясал все тело болезненной судорогой. За ночь до отправки в больницу я пробежалась по форумам — посмотреть что народ бывалый пишет об этой страшной процедуре, поэтому считаю своим долгом тоже оставить пару слов для замученных ангинами, дрожащих искателей инфы, кому эта операция только предстоит.

В день операции ни есть ни пить (даже обычной воды) нельзя, о чем заблаговременно и неоднократно сообщил симпатичный молодой врач. Но несмотря на свою молодость, на вид доктору был около 27, операцию он провел быстро, уверенно, с видимым знанием своего дела. Смело, расторопно орудуя в моей до упора открытой полости рта, Шутов Владимир Иванович, отоларинголог городской больницы номер 2 г. Белгорода (пусть все знают) успевал комментировать ход всей процедуры ассистентке Маше, услышав про такие подробности, я правда, сразу отключилась, и пришлось перевезти меня из устрашающего стула с кожаными ремнями для рук в лежачее положение на операционный стол. Здесь дело пошло по плану, и хотя доктор не переставал оглашать ужасные подробности отрезания, вырывания, зажимания и т.д. все шло намного спокойнее. Уже позже я узнала, что врач работает с самого утра до позднего вечера, что свидетельствует о том, что сноровки и практики у него явно хватает. Неудивительно, что, гремя большими железными щипцами и еще кучей неведомых инструментов, врач успевал и слюни в вперемешку с кровью, жидкой тягучей массой обильно стекающей с моего подбородка, вытереть и такую вот красавицу похвалить за послушание и обнадежить, что осталось совсем чуть-чуть.

Весь оставшийся день я провела в постели палаты, под кровать внимательная медсестра поставила большой жестяной таз и сообщила: — Слюни не глотай, сплевывай в салфетку и сюда бросай.

С каждым днем боль в горле становится все меньше, а полоска уколов все длиннее, таз забрали, и целыми днями валяясь на кровати и вдоволь читая, я жду выписки — ведь и двух месяцев не пройдет и мне снова, уже здоровой, но одинокой — без гланд, ехать в эту удивительную страну.