Народная поэзия Хань Дуна – между Системой, Рынком и Западом

Особое отношение к письменному слову у китайцев в крови. И в современном Китае именно поэзия оказалась самой демократичной формой искусства, доступной и для интеллектуалов, и для рабочего класса. Именно через современную поэзию можно понять, чем живет Китай, о чем размышляет и чем он вдохновляется. В совместном проекте Магазеты и Стихо(т)ворья мы постараемся не только преодолеть основную преграду для знакомства с китайской поэзией — языковой барьер, но и дополнить восприятие стиха визуальными образами современных китайских художников.

Хань Дун (韩东) – одна из ключевых фигур направления “народной” поэзии в Китае, известный деятель блогосферы, обладатель авторитетных литературных премий (в том числе Лю Лиань). Его стихи написаны нарочито простым “разговорным” языком, а тексты отличаются сознательной «поверхностностью» высказывания.

Родился Хань Дун в 1961 году в Нанкине, детство провел в сельской местности среди “народных коммун и производственных бригад” – Культурная революция определила среду становления целого поколения. Благо, что к моменту поступления в университет она уже закончилась, и будущий поэт стал студентом философского факультета Шаньдунского университета.

Стихи начал писать студенческие годы, но более осмысленным поэтическим творчеством он занялся уже в Сиане, куда был распределен преподавать марксизм-ленинизм. Там Хань Дун познакомился с Юй Цзянем и с другими поэтами, с которыми в 1985 году основал поэтическую группу Они (他们) – она стала главным рупором авангардной поэзии следующего десятилетия.

В 1993 году Хань Дун полностью оставил преподавание и посвятил себя литературному творчеству: помимо стихов, он является автором и прозаических произведений. Он активно занимается организацией и созданием литературных обществ, периодических изданий и онлайн-проектов, а также пытается аргументировать воззрения народных поэтов в их полемике с интеллектуалами.

Для Хань Дуна “поэтическое неизменно вступает в конфликт с тремя «Махинами»: Системой, Рынком и Западом. Под Системой понимается официальная культурная политика, ортодоксальная литература и санкционированная государством идеология; Рынок – это всепроникающая коммерциализация китайской жизни и, наконец, Запад – это иностранные синологи, опосредованным образом управляющие спросом на определённую культурную продукцию на внутрикитайском поле”. Об этом он пишет в своем эссе О народности:

“Народная позиция – это поддержание народного духа и качества свободного творчества. Её символом становятся даже не народные объединения, подпольные издания и поэтические движения. Всё как раз наоборот: сеть различных группировок и объединений, печатные издания и литературные движения благодаря народности обретают свою исконную ценность, свою подлинную жизненную силу. В сложившейся исторической обстановке создание союзов и объединений, самиздатская деятельность, разветвлённая сеть контактов в народе – это довольно эффективная форма противостояния Системе. Для него просто необходимы независимость, свобода, возможность творческого созидания, чтобы бороться с властью, рабством – этими «Махинами» (Юй Цзянь). В новую эпоху, в новых исторических условиях этот рабский дух и душащие творческую инициативу Махины суть не только диктат власти, порождённый самой Системой, но и упоение диктатом традиции западной. Основная идея независимого народного духа вовсе не означает, что нужно сделать выбор меж двух или многих подобных Махин (другими словами, «отречься от тьмы и обратиться к свету»). Так называемый независимый дух подразумевает то, что нужно отказаться от всех Махин, если они представляют угрозу для самого́ творческого созидания в литературе или намереваются довести это творчество до зависимого положения. Если следовать этому принципу, то ни о какой индивидуальности не может быть и речи, когда мы говорим о тех, кто в 90-е годы, претендуя на звание поэтов мэйнстрима, становились продолжателями западных традиций или консерваторами. Они уже отринули от себя народность или, если хотите, народный дух. Утрата народной позиции напрямую связана с их сознательным подчинением себя такому рабскому режиму”.

Еще больше о взглядах Хань Дуна можно узнать из интервью проекту Стихо(т)ворье, а с его творчеством можно познакомиться прямо сейчас.

zhu_yu_pocket_theology

А и Б

А и Б два человека с разных сторон встают с постели
А завязывает шнурки. спиной к нему Б тоже завязывает шнурки.
перед А окно, и он видит улицу
и горизонтальную ветку, ствол заслоняет стена.
потому он вынужден из-за заслона поглядеть снова
на ветку, всё более тонкую, до самого кончика
ещё остается до другой стены здоровенный кусок пустого
пространства, ничего нет, нет ветки, улицы
возможно есть только небо. А снова (повторно) смотрит на ветку
голова смещается влево на пять сантиметров, или вперёд
на те же пять сантиметров, или влево и одновременно вперёд
больше чем на пять сантиметров, всё чтоб увидеть побольше
побольше ветки, побольше пустоты. левый глаз видит
больше правого глаза. между ними расстояние в три сантиметра
но ветки видно больше чем на три сантиметра
он (А) с этого расстояния снова смотрит на улицу
закрывает левый глаз, потом закрывает правый глаз открывает левый
потом снова закрывает левый глаз. к настоящему моменту оба глаза
уже закрыты. А ни на что не смотрит. когда А завязывает шнурки
ему не нужно смотреть, не нужно смотреть на свои ноги, сперва левая потом правая
обе завязаны. в четыре года научился
в пять освоился, в шесть приобрёл опыт
сегодня один из дней после его семилетия, день в тридцать или
в шестьдесят, когда он ещё может наклониться завязать шнурки
правда игнорируя при этом Б слишком долго. это наша
(в первую очередь автора) и А общая ошибка
она (Б) встаёт с другой стороны постели, лицом к серванту
через стекло или сетку видит не видимую А посуду
для законченности повествования нужно ещё отметить
когда Б завязав шнурки встаёт, вытекает принадлежавшая когда-то А сперма

Перевод: Юлия Дрейзис

甲乙

甲乙二人分别从床的两边下床
甲在系鞋带。背对着他的乙也在系鞋带
甲的前面是一扇窗户,因此他看见了街景
和一根横过来的树枝。树身被墙挡住了
因此他只好从刚要被挡住的地方往回看
树枝,越来越细,直到末梢
离另一边的墙,还有好大一截
空着,什么也没有,没有树枝、街景
也许仅仅是天空。甲再(第二次)往回看
头向左移了五厘米,或向前
也移了五厘米,或向左的同时也向前
不止五厘米,总之是为了看得更多
更多的树枝,更少的空白。左眼比右眼
看得更多。它们之间的距离是三厘米
但多看见的树枝都不止三厘米
他(甲)以这样的差距再看街景
闭上左眼,然后闭上右眼睁开左眼
然后再闭上左眼。到目前为止两只眼睛
都已闭上。甲什么也不看。甲系鞋带的时候
不用看,不用看自己的脚,先左后右
两只都已系好了。四岁时就已学会
五岁受到表扬,六岁已很熟练
这是甲七岁以后的某一天,三十岁的某一天或
六十岁的某一天,他仍能弯腰系自己的鞋带
只是把乙忽略得太久了。这是我们
(首先是作者)与甲一起犯下的错误
她(乙)从另一边下床,面对一只碗柜
隔着玻璃或纱窗看见了甲所没有看见的餐具
为叙述的完整起见还必须指出
当乙系好鞋带起立,流下了本属于甲的精液

01-pockettheology-06

Для визуального сопровождения мы выбрали инсталляцию китайского художника Чжу Юя (朱昱) “Карманная теология”. Отрубленная рука висит на металлическом крюке, а в кисти зажат конец каната. Весь пол небольшой комнаты покрыт кольцами этого каната – и зрители вынуждены наступать на него, осматривая экспозицию: таким образом устанавливается взаимосвязь между мертвой рукой и живыми наблюдателями.

Еще больше современной китайской поэзии:

Си Чуань: чем спорить с людьми, лучше спорить с самим собой
Поэзия Ван Сяони — за рамками обыденности
Чжэн Сяоцюн: поэзия рабочего класса
Юй Цзянь — за нежность китайской поэзии
Шпинат в своей зелёной сорочке
Бай Хуа о секрете идеального языка современной поэзии
Янь Ли – художник не только слова

Фото аватара

Автор: Редакция

Магазета — интернет-издание о Китае и китайском языке

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *