Амурская Калифорния, или Желтугинская Республика

Общим решением оклад президента республики составлял 400 руб. в месяц, то есть 4800 руб. в год, а старосты – 200 руб. На левом рукаве верхнего платья президент носил знак из жёлтой меди с соответствующей надписью, а староста – знак из белой меди. Десять избранных старост образовывали Правление Желтугинских приисков. В руках президента и Правления находилась вся административная и судебная власть. Старосты решали дела гражданского характера и мелкие уголовные дела, наказание за которые не превышало 100 ударов. О каждом случае наказания староста обязан был докладывать президенту. Все вместе старосты формировали первую инстанцию суда. Все остальные серьёзные дела решал президент, выступая в качестве второй инстанции. К разряду самых тяжких преступлений относилось убийство. Суд по нему вершил общественный сход. Сигналом к общему сходу был выстрел из двух пушек, расположенных на Орловом поле. Выстрел из одной пушки созывал на совет старост. Желтугинский суд относился к числу беспристрастных ^[1].

Кроме формирования органов власти желтугинцы также разработали собственное законодательство, упорядочивавшее жизнь в республике. Существовало несколько основных направлений, которые охватывали своим вниманием законы Калифорнии: 1) взимаемые на нужды республики пошлины, взносы и платежи; 2) правила получения в пользование золотоносного участка; технические и организационные требования к проведению работ; 3) правила осуществления торговой и других видов деятельности как на самих приисках, так и на территориях к ним прилегающих; 4) нормы, регулирующие отправление судебной и административной власти; 5) наказания за нарушение общественного порядка и законов республики. Законы формировали своего рода «конституцию» Желтугинской республики. Следование её законам было обязательным для всех, проживавших на территории Калифорнии. Конституция была записана в пяти экземплярах и была разослана по штатам, где после прочтения её вслух старшиной все старатели обязаны были её подписать.

Уголовное право Желтуги было весьма специфично и соответствовало нравам того общества. Вот некоторые из его пунктов: «500 ударов терновником за воровство; 500 – за мужеложество и другие противоестественные пороки и преступления; 500 – за ношение оружия в пьяном виде; 500 – за фальсификацию золотого песка; 500 – за выстрелы в пределах Желтуги без уважительной причины… 300 ударов палки за отдачу под залог рабочих инструментов; 400 ударов палки за привод на прииск женщин; 200 ударов за ночной шум; 100 розог за открытое пьянство» ^[2]. Следует пояснить, что наказание терновником (т.е. кнутом, набитым острыми гвоздями) было равносильно смертной казни. Убийство наказывалось «по закону Моисееву», то есть «око-за-око», при этом виновного казнили тем же способом, которым была умервщлена его жертва.

Работы на приисках осуществлялись на основе русских принципов артельной и индивидуальной собственности. Все важные решения (такие, например, как принятие в артель нового работника) принимались членами артели совместно. Каждый приискатель нёс перед артелью ответственность за тот фронт работ, который ему был поручен. Поэтому в случае не выхода на работу, он должен был компенсировать своё отсутствие наймом временного работника. Умевшие грамотно организовывать работы артели быстро богатели. Самыми богатыми артелями республики были Гармановская, Нелюбинская и Зыковская, Семейская и Благовещенская ^[3].

Важнейшим событием в жизни приискателей был день расчёта. Конечно, на разных приисках и в разных условиях он был разным, но всё-таки общие тенденции наблюдались. Весьма часто расчёт производили 10 сентября – в день трёх мучениц Митродоры, Минодоры и Нимфодоры. Позднее эту дату изменили, и срок действия контракта, заключённого с рабочим, истекал 1 октября, а расчёт производился накануне Покрова. Вербовка рабочих на следующий сезон также начиналась осенью и оканчивалась порой лишь в ноябре-декабре ^[4]. Найм работников на приисках был существенно проще, нежели в близлежащих деревнях, потому как полученные новыми «старателями» задатки кружили голову и, как следствие, приводили к беспробудному пьянству вплоть до тех пор, пока от задатков ничего не оставалось. Уходя на прииски, крестьяне пропивали всё: шапки, шубы, рукавицы, бродни, рубашки, пр. От приказчика требовалось большое терпение, энергия и умение общаться с самыми разнохарактерными сильно пьяными людьми, чтобы доставить их на прииск. На сборный пункт крестьяне являлись «яко наг, яко благ» и получали в счёт будущих заработков новую одежду, правда, большинство из них успевали пропить и это ещё до того, как дойдут до тайги ^[5].

Отдельно хотелось бы рассказать про нравы, царившие не только в Желтуге, но на всех золотых приисках Сибири и севера Маньчжурии. Как уже говорилось выше, в Калифорнии было всё, что только могло доставить удовольствие испытавшим все тяготы старательского труда желтугинцам, – и орган, и оркестры, и казино, и тигрица в клетке. Однако церкви приискатели так и не построили. Любопытно, что многие золотопромышленники возводили храмы в городах, однако на приисках они были лишними. Здесь единственным Богом было золото, а царящая атмосфера стремилась окончательно развратить старателя ^[6]. Опьянённые в буквальном смысле рассыпанным под ногами богатством старатели пускались в дикий разгул, старались перещеголять друг друга своей разнузданностью. Во время обычного получасового полдника в котёл с кипящей водой кидали фунты очень дорого чая и огромные головы сахара. Дорогую привозную одежду и обувь носили один день, после чего всё выбрасывалось, заменяясь новым. Рабочий бился с конторщиком за каждый недоплаченный ему рубль, а затем покупал на огромную сумму абсолютно ненужные ему бубенчики для лошадиной упряжи ^[7].

Причин такого поведения было несколько. Прежде всего, оно объяснялось отсутствием семьи у хищников. Их родные либо умерли, либо отреклись от них, либо находились там, куда проход им был закрыт («и крылья связаны, и пути все заказаны»). А потому они были, что называется, «бобылями». Во-вторых, постоянное ощущение возможной внезапной смерти (ведь в любой момент могла обрушиться шахта или под покровом ночи мог напасть завидующий твоим заработкам сосед) заставляло их жить одним днём. Даже оставшись в живых, старатель мог получить сильнейший ревматизм, а его тело могли разъесть вызванные цингой язвы. Кроме того, разброшенные в тайге вокруг приисков и позабытые всеми могилы хищников постоянно напоминали о скоротечности жизни.

Впрочем, не все приискатели были такими, встречались и исключения. Некоторые артели, сформированные чаще всего из жителей одного села, волости или губернии приезжали на прииски, чтобы «сколотить деньгу», и для достижения этой цели не брезговали никакими средствами. Обычно они держались особняком и носили какое-нибудь собирательное имя (например, «вологжане», «тобольцы», «пермяки»). В их среде не допускались пьянство и азартные игры, а остальные жители прииска их недолюбливали и при возможности конфликтовали с ними. После нескольких лет работы такие приискатели получали расчёт и дружно возвращались к своим семьям.

В целом же, после расчёта хищники устремлялись в близлежащие сёла и станицы. Свидетели рассказывали, что ближайшая к Калифорнии станица Игнашино полностью изменила свой облик после того, как был создан золотой прииск. В ней открылось бесчисленное множество кабаков и гостиниц. При этом даже за большую плату в станице было крайне сложно найти место для ночлега, так как все гостиницы были переполнены. В самом начале существования Желтуги в Игнашино очень возвысился начальник местной телеграфной станции, получивший прозвище «горный исправник». Так как существование республики было незаконным, равно как и пересечение границы, калифорнийцы очень боялись, что русские власти примут какие-либо меры к их задержанию, а это не могло не стать известным начальнику, а потому его всячески умасливали, чтобы при первых признаках грядущих перемен он оповестил об этом хищников ^[8].

Попадая в такую станицу, старатель попадал в атмосферу дикого разгула, когда его вмиг окружали кабатчики, пропойцы и продажные женщины. Из Васьки Мордасова приискатель превращается в Базиля де Мордена ^[9]. «Всё в эту минуту кажется для него возможным, исполнимым: то он валяется в грязи, обновя армяк, рубаху, сапоги; то закупает десятки аршин ситцу, кумачу и, постилая ими дорогу к кабаку, идёт по этому ковру; то нанимает двух, трёх оборванных музыкантов и шествует по улицам села, увеличивая с каждым шагом толпу пьяных прихлебателей; то бесчинствует, разбивая в лавке какую-нибудь посуду и щедро расплачиваясь за неё, словом – известное русское «ндраву не препятствуй» царит в полном блеске; разгул идёт широкий, могучий, без воли, без удержу, пока последняя трудовая, облитая потом и кровью, добытая путём принижения, холода и голода, копейка не станет вверх ребром!..» ^[10]. Стремительно промотав все заработанные таким тяжёлым трудом деньги, приискатель скатывался до уровня ещё более бедственного, нежели тот, который был у него до найма на прииск. Бывшие друзья по бутылке и хозяева кабаков мгновенно отворачиваются от хищника, выгоняя даже со двора. А трупы тех, кто удержался от соблазнов кабацкой жизни, вылавливали по многочисленным сибирским рекам. Мало кто из приискателей благополучно вырывался из царившей атмосферы «золотой лихорадки».

По Сибири во множестве бродили легенды о судьбах жителей золотых приисков. Примечательно, что практически никто из них так и не разбогател. Одна из историй рассказывала о том, как спиртонос случайно наткнулся на богатейшее месторождение жильного золота. Судьба в мгновение ока превратила его в богатого миллионера-домовладельца. Он стал выезжать в Иркутск на тысячных рысаках и не знал счёта деньгам. На стремительное возвышение и ещё более стремительное падение до уровня продавца-старьёвщика ушло шесть месяцев. Ослеплённый блеском роскоши, спиртонос так и не смог вернуться к своему былому занятию, упав на самое дно ^[11].

Такие нравы, тем не менее, не заглушили в душах этих по своему ужасно одиноких и выброшенных за границы цивилизованного общества людей чувства любви к Родине. И это кажется просто фантастическим! Желтугинцы вдруг осознали, что могут быть полезными России, повторив подвиги Муравьёва-Амурского, и сделаться первыми русскими колонизаторами на новых российских (!) землях. Старатели решили закрепиться на территории, чтобы в дальнейшем с лёгкостью присоединить её к России. На общем сходе было решено отправить за общественный счёт поисковую команду для изучения примыкающих к прииску падей, а в случае нахождения новых золотых месторождений снарядить по две тысячи человек, чтобы, тем самым, занять как можно большую территорию. «Для большего успеха в этом деле было объявлено приисковым капиталистам, что если они захотят на свой собственный счёт и риск отправить, помимо партии от вольных промышленников Амурской Калифорнии, ещё и свои собственные, и если таковыми партиями будут найдены золотосодержащие россыпи, то открывателям таковых предоставляется временное право на владение поземельной собственностью, что даст им возможность начать работы правильным открытым разрезом, для скорейшего возвращения тех расходов, которые они понесут при сооружении партии» ^[12]. Примечательно, что независимо от того, кем будут открыты новые территории, земли будут подчиняться законам Амурской Калифорнии и управляться одним руководителем через посредство своих наместников, избранных большинством голосов из числа осевших на новом месте жителей.

Закончила своё существование Желтуга в январе 1886 г., когда объединённое русско-китайское войско разогнало незаконное поселение. Русских вернули на Родину и отпустили на все четыре стороны, а вот китайцев ждала жестокая расправа – им отрубили головы.

Итак, попробуем подвести итоги. Желтугинская республика – это уникальнейшее явление в истории нашей страны, к сожалению, недооценённое. Удивительна та лёгкость и быстрота, с которой разношёрстные этнографические и социальные элементы сумели сплотиться на золотых приисках в солидарные, благоустроенные общины, в основе которых лежала строгая дисциплина ^[13]. Не может не поражать тот факт, что эта многотысячная колония, объединённая жаждой наживы и сформированная из крайне неблагонадёжных разноплемённых социальных элементов, сумела прийти к выводу о необходимости формирования сильной централизованной власти, основанной, что примечательно, исключительно на русских принципах государственного строительства и в духе русских традиций. Желтуга – изумительный образчик народного самоустройства, выработавший законы на базе собственной двухлетней практики. Законы республики, изначально суровые и безжалостные, трансформировались постепенно в законы цивилизованного гражданского общества. Тем обидней становится невнимание, проявленное к этой странице русской истории, со стороны русской общественности. Отношение китайских властей к республике было крайне отрицательное. Отношение русских властей было высказано на специальном съезде, созванном по вопросу Желтуги, в Хабаровске: «… существование Калифорнии решено в смысле одобрительном, как средство, возвышающее материальное благосостояние населения, а потому и золото, добываемое на том же прииске и вывезенное на русскую сторону, не будет конфисковываться, как хищническое, которое добывается за границею…» ^[14]. Однако существование Желтуги затронуло весь Амурский и Забайкальский край вплоть до Верхнеудинска и Иркутска. «Золотая лихорадка» завладела умами не только людей без определённого рода деятельности, но и ремесленников, землепашцев, казаков, что лишило все близлежащие к прииску сёла и города большой доли рабочих рук. Многотысячное население Калифорнии требовало больших поставок продовольствия. Весь хлеб из примыкающих к приискам деревень ушёл в Желтугу, у крестьян не осталось даже семян для посева, и территории на 200 вёрст были опустошены скупщиками. Всё это привело к дикому росту цен: «Так в Чите мясо, бывшее в продаже по 2 р. 50 к. – 3 р. 25 к. за пуд, в какие-нибудь 5-6 недель поднялось до 5 р. 50 к., чего там не бывало даже при падеже скота. В Нерчинске замечалось то же самое: мясо стоило 5 р. 20 к. пуд, пуд ржаной муки 1 р. 25 к., пшеничной 2 р. 50 к., фунт стеариновых свечей 60 к.» ^[15]. В прессе стали возникать сообщения об угрозе голода. Даже после разгона желтугинцев Забайкалье долго не могло вернуться к прежнему образу жизни. Воспоминания о лёгкой наживе мешали местному населению вернуться к прежним занятиям, что спровоцировало разгул преступности, падение производительности всех отраслей промышленности и общее обеднение края ^[16].

1. «Описание Маньчжурии (с картой)»/составлено в канцелярии министра финансов под редакцией Дм. Позднеева/Санкт-Петербург, Издание Министерства Финансов, Типография Ю.Н. Эрлих, 1897 г., Том I, с. 493[↩]
2. «Описание Маньчжурии (с картой)»/составлено в канцелярии министра финансов под редакцией Дм. Позднеева/Санкт-Петербург, Издание Министерства Финансов, Типография Ю.Н. Эрлих, 1897 г., Том I, с.494[↩]
3. «Описание Маньчжурии (с картой)»/составлено в канцелярии министра финансов под редакцией Дм. Позднеева/Санкт-Петербург, Издание Министерства Финансов, Типография Ю.Н. Эрлих, 1897 г., Том I, с.495[↩]
4. Латкин Н.В. «На сибирских золотых приисках (из таёжных воспоминаний)»/Спб, Типография Высочайше утверждённого Товарищества «Общественная Польза», 1898 г., с. 205-206[↩]
5. «Сибирские рассказы из жизни приискового люда. Сибирские мученики. Сретенского./Спб, Типография М.М. Стасюлевича; Вас. Остр., 2 л., 7; 1888 г., с. 164[↩]
6. «Сибирские рассказы из жизни приискового люда. В тайге. Завиткова»/Н. Г-в.; Спб, Типография М.М. Стасюлевича; Вас. Остр., 2 л., 7; 1888 г., с. 54[↩]
7. «Сибирские рассказы из жизни приискового люда. Олёкминская Калифорния»/Н. Г-в.; Спб, Типография М.М. Стасюлевича; Вас. Остр., 2 л., 7; 1888 г., с. 266[↩]
8. «Сибирские рассказы из жизни приискового люда. Амурская Калифорния»/Спб, Типография М.М. Стасюлевича; Вас. Остр., 2 л., 7; 1888 г., с. 280[↩]
9. Пикуль В. «Желтугинская республика»[↩]
10. «Сибирские рассказы из жизни приискового люда. Олёкминская Калифорния»/Н. Г-в.; Спб, Типография М.М. Стасюлевича; Вас. Остр., 2 л., 7; 1888 г., с. 270[↩]
11. Грулёв М.В. «Записки генерала-еврея»/сайт «Русская императорская армия»/ http://www.regiment.ru/Lib/B/6/8.htm[↩]
12. «Сибирские рассказы из жизни приискового люда. Амурская Калифорния»/Спб, Типография М.М. Стасюлевича; Вас. Остр., 2 л., 7; 1888 г., с. 312[↩]
13. «Описание Маньчжурии (с картой)»/составлено в канцелярии министра финансов под редакцией Дм. Позднеева/Санкт-Петербург, Издание Министерства Финансов, Типография Ю.Н. Эрлих, 1897 г., Том I, с. 475[↩]
14. «Сибирские рассказы из жизни приискового люда. Амурская Калифорния»/Спб, Типография М.М. Стасюлевича; Вас. Остр., 2 л., 7; 1888 г., с. 313[↩]
15. «Описание Маньчжурии (с картой)»/составлено в канцелярии министра финансов под редакцией Дм. Позднеева/Санкт-Петербург, Издание Министерства Финансов, Типография Ю.Н. Эрлих, 1897 г., Том I, с. 500[↩]
16. «Описание Маньчжурии (с картой)»/составлено в канцелярии министра финансов под редакцией Дм. Позднеева/Санкт-Петербург, Издание Министерства Финансов, Типография Ю.Н. Эрлих, 1897 г., Том I, с. 506[↩]