Двойная идентификация Ли Сянлань

Ли Сянлань / Магазета
Ли Сянлань в 40-е гг.

Актриса и певица Ямагути Ёсико (山口淑子) в Китае известна как Ли Сянлань (李香兰), в Японии как Ри Коран (李香蘭), в США — как Ширли Ямагути. В отличие от многих других известных личностей разные имена этой женщины отражают не только разные этапы её жизни, но и разные стороны её национальной идентичности, которая менялась не по её собственной воле, а по воле жизненных обстоятельств. Биография Ямагути Ёсико — это удивительная история жизни одной лаовайки, которая мечтала стать секретаршей, а стала межконтинентальной звездой.

Детство: Ёсико Ямагути

Ёсико Ямагути родилась 2 февраля 1920 года в Северо-Восточном Китае, в окрестностях Мукдена (ныне — Шэньян). Девочка стала первенцем в семье японских переселенцев, Фумио Ямагути и Айко Исибаси, которые в скором времени после рождения дочери переехали в близлежащий Фушунь.

Фумио Ямагути родился и вырос в Японии. Следуя примеру своего отца, профессионального китаеведа, этнического туцзя, он стал изучать китайские язык и культуру, а после завершения Русско-японской войны переехал жить в Северо-Восточный Китай. После непродолжительного обучения в Пекине Фумио получил работу в одном из отделений Южно-Маньчжурской железной дороги, где проводил занятия по китайскому языку и культуре для сотрудников компании, а параллельно выступал советником в городском управлении. Высокое общественное положение и владение китайским языком обеспечили ему хорошие связи не только в японских кругах, но и среди высокопоставленных китайцев-коллаборационистов. Двое из близких друзей Фумио, Ли Цзичунь и Пань Юйгуй, стали названными отцами Ёсико и в соответствии с китайской традицией дали ей два новых имени, в каждом из которых содержалась их фамилия— Ли Сянлань (李香兰) и Пань Шухуа (潘淑华).

Мать Ёсико, Айко Исибаси (石橋愛子), также была этнической японкой. Её отец занимался баржевыми оптовыми перевозками, но после того, как начал стремительно развиваться железнодорожный транспорт, он разорился и переехал с семьёй в Корею, а оттуда, спустя некоторое время, перебрался в Фушунь. Тогда как Фумио в большей мере получал образование самостоятельно, Айко была выпускницей Японского женского университета — одного из самых первых и наиболее престижных женских университетов страны. Получив элитное воспитание, она предъявляла столь же высокие требования и к дочери, в частности уделяя большое внимание её поведению и манерам. Ёсико с ранних лет обучалась искусству чайной церемонии, икебане, кулинарии и шитью, а также брала уроки игры на скрипке, фортепиано и кото. Днём девочка посещала японскую начальную школу, а вечера проводила на занятиях по китайскому языку, которые отец проводил для сослуживцев.

Когда 18 сентября 1931 года в 50 км от Фушуня японцы подорвали железную дорогу, а вслед за этим начали вторжение на территорию Маньчжурии, одиннадцатилетняя Ёсико не ведала о происходящих событиях и о том, как в дальнейшем они повлияют на её судьбу. Однако уже на следующий год, когда девочка поступила в среднюю школу, реалии войны наполнили её жизнь. В 12 лет она впервые вблизи увидела казнь китайского партизана, а после т.н. резни в Пиндиншане, когда отец Ёсико был заподозрен в связях с китайскими повстанцами, вся семья Ямагути переехала в Мукден (ныне — Шэньян) .

В Мукдене семья поселилась в одном из домов Ли Цзичуня — давнего приятеля Фумио Ямагути. В этом же доме жила и одна из жён Ли Цзичуня, за которой японские новоселы должны были присматривать. В благодарность за заботу госпожа Ли, которая сама говорила на пекинском диалекте, взялась обучать Ёсико китайскому языку.

Примерно в это же время девушка начинает активно интересоваться музыкой и кино. Она часто посещает кинотеатры, где знакомится с продукцией как китайского, так и японского производства. Хотя с раннего детства Ёсико увлекалась пением, она никогда не мечтала стать профессиональной певицей. После того как в экзамене по китайскому языку она получила третий уровень (всего общегосударственный экзамен на знание китайского языка для японцев в Маньчжоу-го насчитывал пять уровней. Обладатель первого, самого высокого, мог выполнять переводы на уровне министра и премьер-министров, обладатель второго мог служить переводчиком высшего ранга при правительстве), Фумио решил, что дочь должна стать секретаршей, желательно — при правительстве, и для этого вознамерился отправить её на обучение в Пекин. Внезапная болезнь Ёсико нарушила его планы: у девочки обнаружили инфильтративный туберкулёз лёгких. Ёсико провела месяц в больнице, и ещё полгода проходила реабилитацию дома.

В это время наибольшую поддержку ей оказывала русская подруга Люба Морозова-Гринец, с которой Ямагути познакомилась ещё до переезда в Мукден. Люба плохо изъяснялась на китайском, но бегло говорила на японском. Долгое время девушки обменивались письмами, а когда семья Ямагути переехала в Мукден, их дружба стала ещё теснее. Именно Люба посоветовала Ёсико заниматься вокалом, дабы укрепить дыхательную систему. В скором времени Любушка, как нежно называла её Ёсико, представила подругу мадам Подресовой — итальянской оперной певице, дочери преподавателя Миланской консерватории, которая до революции выступала в императорских театрах России, а после революции вслед за мужем, русским дворянином, эмигрировала в Китай (доподлинно неизвестно ни имя мадам Подресовой, которое могло исказиться при переложении на японский, ни то, кем она была в действительности. О том, что она была дочерью миланского профессора и выступала в императорской России, Ямагути знала лишь со слов Любы. Исследователям жизни Ямагути не удалось установить подлинную личность этой персоны). После первого прослушивания Подресова наотрез отказалась заниматься с новоявленной ученицей и лишь слёзная просьба Любы смогла заставить её изменить решение. На протяжении нескольких месяцев каждую субботу Люба сопровождала Ёсико на частные занятия, где сама выступала в качестве переводчика. Лишь со временем ученица и наставница научились обходиться без её помощи. Ямагути вспоминала о Подресовой как о крайне строгой и требовательной преподавательнице, которая вместе с тем сумела правильно поставить ей голос. После полугода занятий Подресова пригласила Ёсико выступить вместе с ней на ежегодном концерте, который проводился ею в гостинице Ямато — самой респектабельной гостинице Мукдена, служившей центром общественной жизни японской и китайской элиты. Для выступления мадам Подресова порекомендовала Ёсико разучить лирическую балладу «Кодзё но цуки», написанную в эпоху Мэйдзи и проникнутую ностальгическими мотивами. Для девушки песня стала символом той глубокой любви к Японии, которую она считала своей родиной, но которую к тому времени ни разу не посещала. С того времени любой свой концерт, неважно, в Японии или за рубежом, Ямагути будет предварять исполнением этой песни.

Отель Ямато в Мукдене
Отель Ямато в Мукдене

Во время концерта на Ёсико обратил внимание начальник планового отдела Мукденской радиостанции. По прошествии нескольких дней он навестил Ямагути и Подресову и предложил девушке принять участие в новой передаче — «Новые песни Маньчжурии». В передаче, рассчитанной на китайскую аудиторию, должны были звучать новые и старые китайские песни, для их исполнения требовалась молодая китаянка, умеющая петь по нотам и понимающая японский в достаточной мере, чтобы общаться с сотрудниками радиостанции. Ёсико идеально подходила на эту роль. Чтобы не смущать слушателей японским именем, Ямагути было предложено придумать псевдоним, в качестве которого она взяла имя, выбранное для неё названным отцом Ли Цзичунем. Таким образом на Мукденской радиостанции появилась новая молодая певица — тринадцатилетняя «китаянка» Ли Сянлань.

В 1934 году, когда Ёсико готовилась к отъезду в Пекин, она по-прежнему часто навещала Любу, но в один день Гринец и вся её семья исчезли. Когда одним ранним утром Ямагути подошла к дому Любы, то увидела лишь мечущихся по дому японских солдат с саблями наголо, выбитые стёкла и перевернутую вверх дном домашнюю утварь. Люба Гринец появится в жизни Ли Сянлань лишь спустя 10 лет, чтобы вновь коренным образом изменить её судьбу.

Юность: Пань Шухуа

В мае 1934 года Ёсико отправилась в Пекин, где поступила в Женскую среднюю школу Ицзяо — престижную женскую гимназию для китаянок. С жильём Ямагути выручил очередной приятель отца — Пань Юйгуй, китайский коллаборационист, высокопоставленный военный. Сам Пань имел нескольких жён и десятерых детей, общая численность жильцов его дома (с многочисленной прислугой и охранниками) насчитывала сто человек, и среди них Ёсико была единственной японкой. Как и Ли, Пань принял Ёсико как «названную дочь» и дал ей новое имя — Пань Шухуа, под которым девочка и была зачислена в школу, где никто не подозревал о её подлинной этнической принадлежности. В школу Ёсико ходила с двумя другими дочерьми Пань, по дороге в школу, в школе и дома она постоянно говорила на китайском, сведя общения на японском практически к нулю.

Ёсико Ямагути в юности
Ёсико Ямагути в юности

В доме Пань Юйгуя Ёсико постепенно стала отвыкать от японских привычек и приучаться к китайским. В своих мемуарах она вспоминала, как одна из жён Паня пристыдила её за то, что девушка постоянно улыбалась при разговоре. В Японии женская сияющая улыбка почиталась на уровне с мужской храбростью, но в Китае беспричинная улыбка ассоциировалась лишь с проститутками, которые «продают радость». Другой важной чертой японского этикета, от которой Ёсико пришлось отвыкнуть, стали поклоны при встрече. «Когда здороваешься, то просто легко кивни головой, — поучала её госпожа Пань, — Нет надобности раскланиваться на японский манер. Люди подумают, что ты пресмыкаешься перед ними». Ямагути быстро привыкла к новым обычаям и в будущем, оказавшись в Европе или Америке, всегда вела себя на китайский манер. Лишь в глазах японцев изменения в её привычках произошли не в лучшую сторону. Когда девушка вернулась домой, мама, всегда уделявшая большое внимание этикету, с недовольством отметила: «Ёсико, как только оказалась в большом городе, так сразу задрала нос, позабыла о хороших манерах».

Куда большие неудобства, нежели различия в японском и китайском этикете, для Ёсико представляли антияпонские настроения, которые набирали силу в Пекине, в том числе и в школе Ицзяо. Девушка целенаправленно игнорировала всевозможные антияпонские мероприятия, отсиживалась дома или находила другую причину не участвовать. В своих мемуарах Ямагути вспоминает единственный случай, когда она отважилась принять участие в студенческом собрании, где обсуждался вопрос: «Как поступать, если японцы вторгнутся в Пекин?». Каждый из студентов должен был высказать своё предложение, и когда очередь дошла до Ёсико, она ответила: «Я поднимусь на пекинскую стену». Хотя смысл сказанного был непонятен остальным учащимся, сама девушка думала, что такой ответ действительно наиболее полно выражает её равную любовь к Китаю и Японии: если начнётся война и она поднимется на пекинскую стену, то погибнет первой независимо от того, кто выстрелит первым, китайцы или японцы.

Паназиатская звезда Ли Сянлань

В 1938 году Ямагути готовилась окончить школу, по-прежнему не имея представления о том, чем будет заниматься дальше. Незадолго до выпуска решение проблемы пришло в лице давнего приятеля её отца, Ямаги Тоору. Он отрекомендовал девушке Мицуо Макино, продюсера кинокомпании «Маньчжурия», который уже давно искал Ли Сянлань — юную певицу, исполнительницу песен в передаче «Маньчжурские песни». Новосозданная компания «Маньчжурия» готовилась снять музыкальный фильм, однако столкнулась с неожиданной проблемой: никто из китайских актрис не обладал достаточными вокальными данными. Когда Мицуо услышал по радио голос юной китаянки Ли Сянлань, чьи песни к тому времени транслировались по всей Маньчжурии, он загорелся желанием встретиться с ней. С этой идеей он обратился к Ямаге, который ответил, что знает эту девушку. Мицуо настаивал на том, что Ли Сяньлань не появится в кадре, а будет лишь озвучивать роль. Ёсико и её родители согласились на это условие, но когда девушка прибыла в Чунцин, то обнаружила, что условия изменились: сразу по прибытию после символических проб Мицуо сообщил ошарашенной девушке, что та будет не озвучивать роль, а играть в фильме.

После съёмок в абсолютно нелепой, по выражению самой Ли Сянлань, комедии «Поезд новобрачной», девушка выдохнула с облегчением, полагая, что больше никогда не будет пересекаться с кинематографом. Она не подозревала, что Ямага без её ведома уже подписал с компанией годовой контракт на три фильма.

Здесь стоит сказать пару слов о японской колониальной политике и кинокомпании «Маньчжурия». С начала широкомасштабных военных действий в Китае в 1937 году и до 1945 года японское кино находилось под контролем государства и военных, в частности Отдела информации императорской армии. В 1939 году был принят «Закон о кино», создавший механизмы всеобъемлющего государственного контроля для использования кино в пропагандистских целях. Кино было важнейшим инструментом создания привлекательного образа Японской империи и модели взаимоотношения метрополии с колониями. После оккупации Северного Китая и провозглашения Маньчжоу-го орудием пропаганды на новообретённых территориях стала кинокомпания «Маньчжурия», продукция которой целенаправленно насаждала образ дружественных отношений между метрополией и колонией. Естественно, стоит понимать, что японцы, провозглашая «Великую восточноазиатскую сферу взаимного процветания», не подразумевали равноценность всех народов: поданные императора видели себя титульной нацией, что касается китайцев, то те занимали низшую, третью ступень.

«Маньчжурия» с самого начала позиционировала Ли Сянлань как актрису более высокой категории, нежели остальные китайцы. Она жила не в общежитии, а гостинице, её зарплата в месяц составляла 250 маньби (один маньби был равен японской йене), тогда как зарплата других китайских актёров варьировалась от 20 до 40 маньби. Как вспоминала сама Ямагути, остальные актёры вероятно догадывались, что она японка, но поскольку общительная и добродушная Ёсико успешно заводила дружбу с коллегами по площадке, то никто из них не распространял слухи и догадки за пределами компании. Сама Ли утверждала, что к тому времени свыклась со своей китайской идентичностью и позабыла о японском гражданстве.

После съёмок в фильме «Путешествие на Восток» (1939) кинокомпания организовала для Ёсико и другой актрисы, Мэн Хун, поездку в Токио. Для Ёсико это стала первая возможность увидеть страну, которую она считала своей родиной и о которой мечтала с детства. Однако едва ступив на японскую землю, Ямагути жестко напомнили о её двойной национальной идентичности. Поскольку актриса была одета в китайское ципао, офицер, который проверял документы и увидел, что в паспорте указано: «Ёсико Ямагути (творческий псевдоним — Ли Сянлань)», обрушился на девушку с руганью: «Ах ты, паскуда. Мнишь себя японкой, подданной Императора, принадлежащей к нации первого класса, а говоришь и одеваешься, как китаёза». Тогда, по словам Ямагути, она впервые ощутила на себе всю ту ненависть и презрение, которые японцы испытывали по отношению к китайцам — нации самого низшего класса, по их мнению.

Ли Сянлань
Ли Сянлань

В самом Токио актрисы получили сердечный приём. Ли Сянлань была представлена как китаянка, однако её изумительный японский озадачивал многих журналистов, которые пытались выведать истину о происхождении актрисы. Как вспоминала Ямагути, она не могла сказать правду, но и не умела лгать, поэтому на все вопросы подобного рода отвечала уклончиво или переводила разговор на другую тему. Итогом поездки стал удачный контракт, который Ли Сянлань заключила с ведущей кинокомпанией Тохо Эйга. Результатом этого сотрудничества стали три картины, в которых Ямагути снялась вместе с известным японским актёром Хасэгава Кадзуо. Во всех трёх фильмах Ли Сянлань воплотила образ обездоленной китаянки, которая в начале фильма испытывает к японцам благородный гнев, но по мере развития сюжета преодолевает в себе ненависть и проникается к главному герою-японцу нежной любовью.

Наиболее ярким эпизодом сотрудничества дуэта Ли-Хасэгава стала сцена в фильме «Китайская ночь», где герой Хасэгавы отпускает девушке пощёчину, дабы усмирить её, вслед за чем Кейран (героиня Ли Сянлань) становится на колени и просит у него прощение. Картина стала самым кассовым фильмом 1940 года в Японии, актриса стала мегапопулярной в Японии и на оккупированных территориях, но в остальном Китае её имя оставалось малоизвестным, да и к тому же сильно скомпрометированным. Как признавалась сама Ямагути спустя годы, ни одна китаянка в те годы не согласилась бы сыграть роль Кейран.

В дальнейшем Ямагути продолжала активно сниматься в фильмах, как в Японии, так и Китае, в том числе на Тайване. Картины, в которых она появлялась зачастую не имели высокой художественной ценности, но несли откровенную пропагандистскую печать. Впрочем мелодраматический оттенок и восхитительное сопрано юной актрисы заставляли аудиторию позабыть о политической подоплёке тех или иных фильмов и погрузиться в иллюзорный мир бравых японских офицеров и их преданных китайских возлюбленных.

По признанию Ёсико, она со временем сама устала от своего незатейливого амплуа, поэтому с энтузиазмом встретила предложение «Маньчжурии» сняться в картине «Хуанхэ» (1942), где речь шла о простых крестьянах, чьи земли стали ареной японо-китайской войны. В отличие от предыдущих картин эта работа, снятая полностью китайской командой, приближала зрителей к действительным реалиям китайской жизни.

Другой нетипичной работой стала картина «Мой соловей», где Ямагути сыграла японскую девушку Марико, спасённую и воспитанную русским оперным певцом. Фильм был снят в Харбине в 1943 году. Актёрский состав включал как русских, так и японцев, но большинство диалогов и песен были сыграны на русском, без дубляжа. Несомненно, и эта картина была снята японцами не от праздного интереса к северным соседям. Русский язык как основной язык фильма свидетельствует о том, что картина предназначалась русскому населению Маньчжоу-го, которое по приблизительным оценкам составляло к началу 1940-х годов около 70 тысяч человек. На уровне фабулы кинокартина проповедует благотворность создания государства Маньчжоу-го для русского населения Харбина, которое представлено эмигрировавшими после революции аристократами.

Съёмки картины, за которыми присматривала и японская, и русская разведки, были завершены в 1943 году, но в прокат она так никогда и не поступила. Более 40 лет данная работа считалась утерянной и лишь в 80-е гг. была издана на VHS в серии «Полное собрание шедевров японского кино» (日本映画傑作全集). Как и все остальные картины Ли Сянлань, фильм представляет собой коллекционную редкость.

В том же 1943 году актриса появилась в ещё одной знаковой картине – «Опиумная война». Исторический фильм, воскрешавший в памяти китайцев варварство западных завоевателей, был направлен на разоблачение англо-американского колониализма в Китае и проповедовал братскую дружбу азиатских народов. Это была первая совместная постановка Китая, Японии и Маньчжоу-Го в проекте «Знаменитое Восточно-Азиатское кино». В картине губернатор провинций Гуандун и Гуанси, Цин Лин, понимая вред, наносимый опиумом, навязанным английскими империалистами, решает искоренить эту заразу. Ему приходится вести ожесточенную борьбу с колонизаторами. «Гнев и ненависть к врагу», заложенные в фильме, были высоко оценены японцами, но основной фабулой в картине должна была стать любовная драма, на фоне которой и происходят драматические события в истории страны.

«Опиумная война» сделала до этого малоизвестную в Китае Ли Сянлань действительно мегапопулярной (при том, что сыграла она роль второго плана). Песня «Бросай курить» (戒烟歌) и «Песня продавщицы сладостей» (卖糖歌) в её исполнении звучали как в оккупированном Шанхае, так и в гоминьдановском Чунцине и коммунистическом Яньане.

Перед пресс-конференцией, которая была посвящена выходу фильма, Ёсико спросила у китайского приятеля своего отца, может ли она, воспользовавшись возможностью, наконец раскрыть своё подлинное имя, на что получила категорический ответ: «Ни в коем случае. Среди журналистов наверняка есть те, кто догадываются, что ты японка, но они никогда не скажут об этом. Пока ты китаянка, ты наша собственная звезда. Не разрушай нашу мечту». И действительно, во время пресс-конференции один молодой журналист задал вопрос, как будучи китаянкой, Ли Сянлань могла сняться в такой низкопробной пропаганде как «Песня белой орхидеи» и «Китайская ночь». Быть может, она всё-таки не китаянка? Ямагути отважилась на полуправду: она сказала, что была юной и глупой и не понимала многих вещей, теперь же просит прощение у китайцев. Со слов Ямагути, её слова были встречены громом аплодисментов. Большая часть из журналистов, несомненно, верно поняла суть её высказывания. В шанхайской прессе действительно спорадически появлялись сообщения, в которых указывалось подлинное имя Ёсико Ямагути, но на них предпочитали не обращать внимание: образ пан-азиатской актрисы Ли Сянлань, которая была одинаково любима и в Китае, и в Японии, был слишком успешным маркетинговым ходом, в разоблачения которого не было никакого резона.

Что касается искренности самой Ёсико, то в 1943 году в одном из интервью она заявляла: «…работай усердно, усердно, усердно, ради искусства кино, и даже более — ради мира и процветания Великой восточноазиатской сферы». Как сильно повзрослела Ёсико и насколько искренне она ощущала свою вину перед китайским народом, если по-прежнему изрекала пропагандистские шаблоны о Великой сфере взаимного процветания, – очень большой вопрос.

В вопросе о собственной национальной самоидентификации актриса также не оставляла ясного ответа. Порой она позиционировала себя и как японку, и как китаянку, в зависимости от ситуации. В интервью 1944 года она сокрушалась: «Из-за этих фильмов мне кажется, что я недостойна нас, китайцев (对不起我们,中国人)». В другом интервью, 1943 года, она обмолвилась, что хотела бы, чтобы её шанхайские коллеги смогли посетить «наши места (我们那)», подразумевая Маньчжурию и Японию.

Осенью 1944 года Ямагути отказалась продлевать контракт с «Маньчжурией», а в конце войны, в 1945 году, она оказалась в Шанхае, где вновь встретила Любу Гринец. В Шанхае отец Любы представился Ёсико уже как сотрудник советского информационного агентства. Повзрослевшая Люба теперь работала переводчицей. Атташе Шанхайского информационного отдела японской армии Цудзи Хисакадзу пишет, что в 1945 году японцы через Любу Гринец намеревались войти в контакт с советскими представителями в Шанхае в рамках попыток сохранить японо-советский нейтралитет (как известно, строились и планы о возможном советском посредничестве при заключении мира с США). Знакомство Любы и Ямагути Ёсико также решено было использовать для пользы общего дела, и сама Ямагути подтверждает, что японские военные настойчиво советовали ей подготовить репертуар советских песен, с которым она могла бы выступать для русского населения Шанхая. Ямагути даже начала брать уроки у Веры Мазель, русской певицы, впоследствии эмигрировавшей в США. Так или иначе, но перед концом войны Ёсико готовила себя к роли русско-японского культурного посредника, хоть сама она и отрицает, что впрямую выполняла задания военных. Однако концерты русской песни не состоялись, поскольку миссия сближения с СССР потеряла актуальность: 8 августа СССР объявил Японии войну, а 15 августа Япония признала полное военное поражение. Вскоре Ёсико была арестована китайскими властями, и ей грозила смертная казнь как китаянке-коллаборационистке. Люба Гринец еще раз сыграла решающую роль в судьбе подруги детства: именно она отправилась в Пекин, где находились родители актрисы, и достала документы, подтверждающие, что Ли Сянлань на самом деле японка Ямагути Ёсико. Сама же Люба в Шанхай так и не вернулась, в очередной раз исчезнув из жизни своей японской подруги.

Прощание с Ли Сянлань. Отака Ёсико

Обвинения были сняты, и в марте 1946 года Ямагути вернулась в Японию, где продолжила карьеру певицы и актрисы. Примечательно, что в июне 1947 году она ещё раз приняла участие в акции советско-японского культурного сближения: она впервые в жизни сыграла на сцене драматического театра. Роль была вполне знаковая. Известные приверженностью левым взглядам театральные коллективы Токио Гэйдзюцу Гэкидзё, Син Кёгэкидан и Бункадза совместно поставили пьесу по роману Л.Н. Толстого «Воскресение» с Ямагути Ёсико в роли Катюши, причем советское посольство предоставило для этого сценическую разработку МХАТ.

Вплоть до 1958 года Ямагути Ёсико снималась в японских фильмах, как правило в картинах о войне, где играла певиц и артисток, практически – саму себя. Такие ленты, как «Побег на рассвете» (1950) и «Женщина из Шанхая» (1952) со всей очевидностью отталкивались от сложившегося во время войны экранного образа Ли Сянлань.

Помимо японских фильмов Ямагути снималась и в США: с её участием вышли «Японская невеста» К. Видора (1951), «Домик из бамбука» С. Фуллера (1955). В этих фильмах она всё также играла покорных, преданных японских девушек, которые на этот раз находили поддержку и опору в объятиях бравых американских военных. Стоит отметить, что Ямагути стала фактически первой азиатской актрисой, которая приобрела известность в Азии, а затем покорила Голливуд. Снималась Ямагути и в Гонконге, где ее хорошо знали с военных времен.

Роберт Стэк и Ширли Ямагути в фильме "Дом из бамбука"
Роберт Стэк и Ширли Ямагути в фильме «Дом из бамбука»

После недолгого брака с известным американским скульптором и художником Ногути Исаму (по признанию Ямагути, их объединяла общая трагедия двойной национальной идентичности) и выступлений в бродвейском мюзикле «Шангрила» под именем Ширли Ямагути, актриса в 1958 году вышла замуж за японского дипломата Отака Хироси. В том же году она завершила карьеру актрисы и певицы.

В 70-е годы Ямагути успешно выступила в роли телеведущей и политического репортера, с 1974 г. по 1992 г. (теперь уже известная под фамилией мужа как Отака Ёсико) была депутатом парламента, в этом качестве посещала СССР и встречалась с М. С. Горбачевым. До последнего времени являлась вице-президентом Фонда женщин Азии, занимающегося проблемами материальных компенсаций жертвам сексуальной эксплуатации в годы Второй Мировой войны.

В 1987 году Ёсико Ямагути выпустила свои мемуары «Моя первая половина жизни», которые сразу стали бестселлером в Японии. В Китае книга была издана уже на следующий год, при этом как минимум шестью (sic!) разными издательствами, другими словами книга одновременно переводилась шестью разными переводчиками или командами переводчиков для разных издательств. В своих мемуарах Ёсико сетовала на то, что с 1945 года так и не смогла разыскать Любу, которая фактически спасла её от верной смерти. Лишь в 1998 году Любу Гринец разыскали в Екатеринбурге. Встреча Любы и Ёсико, которая была записана японским телевидением, стала для подруг последней: Любовь Гринец скончалась 24 сентября 1999 года.

В своих мемуарах Ямагути неоднократно подчёркивала, что своей родиной считала и Китай, и Японию, любила и преданно служила им обеим. На экране и в жизни играя роль китаянки Ли Сянлань, она стала орудием японской пропагандистской машины и всю оставшуюся жизнь испытывала угрызения совести за ошибки молодости. Вполне вероятно, что эти раскаяния были искренними, ни доказать, ни опровергнуть этого мы не можем.

Как бы там ни было, в Японии имя Ёсико Ямагути по-прежнему известно не только старшему поколению, но и молодёжи. О её жизни был снят мюзикл и телесериалы. В Гонконге прекрасную балладу под названием «李香兰» записал один из «небесных царей кантопопа» – Джэки Чун. И лишь в самом Китае, где Ли Сянлань пережила своё наибольший взлёт и наибольшее падение, о ней не помнит никто.

P.S.

Небольшое дополнение. Полная биография Ли Сянлань со всеми ссылками, пояснениями и сносками будет опубликована мной через неделю в Википедии. Найденный мною сборник песен доступен по ссылке. Что касается фильмов, в частности военного времени, то как было сказано выше, все они представляют коллекционную ценность. Два из них можно достать на закрытом трекере Karagarga, ещё три в этом году вышли в Японии на DVD, об остальных многозначительно умолчим.

Фото аватара

Автор: Ма Жен Чжи

Аспирант-историк. Историю Китая изучаю профессионально с 2006 года. В настоящее время обучаюсь в аспирантуре Нанкинского университета.

43 комментария

  1. А-атлично!
    В принципе, ее жизнь можно было бы описать или окиношить в жанре саг об Исаеве-Штирлице, Рихарде Зорге и проч., даже без особого натягивания фактов.

  2. Давно ищу фильм “Китайская ночь” и другие работы с этой актрисой, может знает кто, где отыскать такое чудо?

  3. Статья написана прекрасным слогом, нечасто встретишь на просторах Инета подобное.
    Жизнь на грани всегда интересна – быть и тем и этим, чувствовать себя раздваивающимся и пытаться быть целостным…
    Спасибо!

  4. Огромное спасибо за статью! Мне очень нравится китайское ретро 30-40-50-х годов, и песня Ли Сянлань 夜来香 одна из любимых.

    1. класс, что есть такие любители. Тоже очень люблю эту песню. Насколько я понял, эту песню до Ямагути пела 胡蝶, но ни внешностью, ни голосом последняя не могла сравниться с Ли. Могла лишь сравниться достоинством: 胡蝶 была одной из немногих китайских актрис, которая сбежала из Шанхая в Гонконг, дабы не сотрудничать с японской солдатнёй, а когда пал и Гонконг, она перебралась в Чунцин, к гоминьдановцам. Родину, которая её взрастила, не предала.

  5. всем спасибо за комментарии, приятно удивлён. Ну и спасибо Ёсико за такую биографию. Она, кстати, до сих пор жива, ей 93 года.

    для тех, кто дочитает до сюда. Это лишь часть биографии Ли Сянлань, основная канва. На самом деле жизнь Ямагути была наполнена ещё кучей потрясающих деталей, вроде знакомства со шпионкой Ёсикой Кавасимой, а также выступления в Токио в 1942 году, когда вокруг концертной площадки образовалась очередь за билетами в семь с половиной кругов. Обо всём этом будет повествовать статья в Википедии.

    И ещё. Военные фильмы найти действительно тяжело, но вот то, что доступно из послевоенных.

    http://rutracker.org/forum/viewtopic.php?t=2532055
    http://rutracker.org/forum/viewtopic.php?t=2047268

    наслаждайтесь

    1. Клевая статья. Обычно я предвзято отношусь к кралям-китаянкам, потому как они меня много раз пообламывали, поэтому обычно даже не читаю подобные статьи. Но здесь, вроде бы, девочка хорошая. Уже качаю фильмец по первой ссылке.

  6. спасибо и еще раз спасибо! в-первую очередь, за возможность прочитать про удивительную судьбу человека, полную событий и перипетий; во-вторых, про удивительный характер, высоту культуры, ума и красоты; в-третьих же, за приподнятый занавес во внутреннюю жизнь того исторического времени и за стиль статьи конечно. успеха Вам и продолжения в этом направлении. история светится огоньками судьбы таких личностей, узнав про них, наполняешься отголосками этого света.

  7. Спасибо Вам за это открытие! Прекрасные песни и голос. Возник вопрос: течет ли в жилах красавицы Ли Сянлань европейская кровь? На фотографиях явно проступают западные черты.

    1. спасибо за отзыв, нет, не течёт, но её немного необычная внешность обусловила то, что её принимали за свою везде, где она снималась. Когда снималась на Тайване, то люди считали, что она наверняка из какой-то нацменшины, когда снималась в “Моём соловье”, то русские актёры говорили. что у неё наверняка кто-то русский из родителей :)

    2. Мне статья очень понравилась.
      Внимание привлекли фотографии. Миловидность лица Ёсико нехарактерная для азиаток. Скулы не так выделяются, разрез глаз достаточно широкий, губы полные….. Ну не видела я таких китаянок/японок(
      З.Ы. Зная теперь какие разные бывают азиатки, поняла, почему во мне видят частичку азиатской крови. Спасибо автору!

  8. Чудесная статья, большое спасибо автору. Давно хотела узнать об этой таинственной женщине поподробнее.
    Единственный момент, который хм… слегка покоробил:”Как сильно повзрослела Ёсико и насколько искренне она ощущала свою вину перед китайским народом, если по-прежнему изрекала пропагандистские шаблоны… — очень большой вопрос.” Плюс некоторые комментарии наводят на мысль…
    Что вы не совсем разобрались в этой женщине. Именно потому, что она женщина, а вы мужчина, как мне кажется. Есть такие моменты, которые трудно понять противоположному полу.
    Любой женщине чужды и отвратительны война и политика.
    Вся вина 李香兰 в том, что она, не желая примириться с эпохой, и не желая разрывать свою душу на две части, а потом убивать в себе какую-то из них, старалась работать “ради искусства кино… ради мира и процветания Великой восточноазиатской сферы”, – как она это называла.
    Мечтала и надеялась, что хотя бы на время фильма, в котором японец и китаянка любят друг друга, зрители забудут о розни и станут просто людьми.
    Я не вижу никаких противоречий ни в словах ее, ни в поступках. Япония и Китай, будучи ее отцом и матерью, оба дороги ей – и несправедливы и жестоки были люди, заставлявшие ее сделать выбор, предать одного из них, только потому, что “родители” в “ссоре”.
    В конце концов, если одни люди смеют навязывать нескольким нациям свое мнение, объявляя войну, то почему же другим не отрицать этой войны всем своим существом, всеми мыслями и чувствами, всеми действиями. Самим своим существованием.

    1. Спасибо за комментарий. Тоже промелькнула мысль во время чтения, что когда она играла в пропагандистских фильмах, для неё они возможно не были пропагандистскими фильмами, а были способом выразить что-то своё.

    2. никто не спорит, но раз она извинилась, то значит поняла, что её нагло использовали в пропаганде. И если человек осознал это, то как он дальше может говорить лозунгами? Впрочем, не спорю, по прочтении мемуаров у меня сложилось впечатлении о ней как очень чистой, доброжелательной женщине. Говна в ней точно не было.

      1. Я в этом “лозунге” увидела только слово “мир”. А вы что?
        Впрочем, тут можно гадать, сколько угодно, кто что сказал и почему, (да еще и имея дело с переводом). Пусть каждый из нас останется при своем мнении.
        Еще раз спасибо за развернутую статью. Желаю вам творческих успехов.

  9. Потрясающе! обожаю ретро, тем более азиатское, а тут такое..! Неожиданно приятно было обнаружить такой материал в Магазете.
    Автору большое спасибо.

  10. Большое спасибо автору за историю Ли Сянлань! Прочитал с огромным удовольствием! 加油!

  11. Люблю подобного рода статьи, которые в очередной раз подтверждают фразу Кун Цзы “人能弘道、非道弘人”。 (человек возвеличивает (может возвеличить) путь, но не путь возвеличивает человека )
    А за сборник песен отдельное спасибо. По ходу чтения статьи сразу же залезла в QQ 音乐, но скачивать по одной песне… А тут такой подарок. )

    1. Думаю, мнение редакции тут совпадает, что с этого момента Ма Жен Чжи имеет моральное право (… как бы помягче выразиться) писать негативные комментарии к статьям других авторов? :D

  12. Замечательная и интереснейшая статья. Спасибо большое! Читал, пока редактировал, и судьба (весьма неоднозначная) Ли Санлянь довольно сильно увлекла. Любопытно, откуда у автора такой интерес к этой актрисе?

    Ждем ссылку на статью в Википедии. Еще раз большое 谢谢

    1. спасибо, что напечатали :) да как-то встретил мнение, что это самая красивая актриса азиатского кино (на самом деле, при всей миловидности Ямагути, я боюсь, что её рост едва достигал 1,60 м) затем сам начал глядеть материалы, купил мемуары, одни, вторые, понял, что у неё уникальная судьба – человек стал известен не потому, что родился в семье императора, а благодаря своему таланту, который был к тому же успешно поставлен на службу текущему моменту. К тому же, как отметили выше, размышлять о её образе, о её собственной сознательности, осознании национальной идентичности можно бесконечно.

  13. огромное спасибо за интереснейшую статью. заставляет задуматься – играть такие роли, а потом быть вице-президентом фонда, занимающимся компенсацией жертвам сексуальной эксплуатации (это вот те самые comfort women, которых японское правительство не признает?) – мне кажется, это заставляет задуматься.

    1. спасибо за комментарий, более того, Ямагути высказывалась против того, чтобы премьер-министр Японии посещал храм Ясукуни, поскольку это ранит чувства китайцев. Что в голове и душе у этой женщины, где кончается её наивность и начинается притворство – я так и не смог понять.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *