Сладкое слово – “демократия”

Почти сразу после смерти Мао Цзэдуна новое руководство КНР заговорило об окончании «культурной революции». В октябре 1976 года ЦК КПК было опубликовано информационное сообщение о разгроме «банды четырёх». Это было фактическим отказом от проводившейся в течение десяти лет политики. На III пленуме 11-го созыва в 1978 году состоялся окончательный поворот от «перманентной революции» к строительству — в истории современного Китая начался новый этап. Через три десятилетия после смерти Великого Кормчего во всё ещё коммунистическом Китае заговорили о демократии.

В 1997 году на XV съезде КПК председатель КНР Цзян Цзэминь тридцать четыре раза произнёс слово «демократия». Ровно через десять лет его приемник Ху Цзиньтао на XVII съезде КПК употреблял это же слово почти в два раза чаще.

К чему бы это?

Дэн Сяопин и его соратники, которые пришли к власти в стране в конце 1970-х, не только обладали богатым опытом ведения партизанской войны и революционной деятельности, но и разделили со всей страной ужасы «культурной революции». Необходимость проведения коренных реформ для них была очевидна, однако, они также осознавали и то, что любые изменения в экономической и политической сферах нужно проводить поступательно, так как ещё один «скачок» или новую «перестройку сознания» Китай не выдержит.

С учётом неудач экономических преобразований 50-х годов и опыта так называемых «азиатских экономических драконов» , новое руководство Китая стало осуществлять поступательный отход от доминирования плановой экономики. Уже в 80-е годы в Китае произошёл, по сути, частичный демонтаж плановой системы и частичный переход к рыночной экономике. Однако, хотя власть смягчила своё давление, отказываться от контроля над экономикой она, безусловно, не собиралась.

Центр тяжести партийной работы постепенно был смещён с «классовой борьбы» в сторону «социалистической модернизации». Марксизм, настаивающий на ведущей роли пролетариата, начал постепенно превращаться во внешнюю форму и фразеологию. Новое руководство закрепило преемственность власти, признав проводимую Мао Цзэдуном политику только отчасти ошибочной. Было официально объявлено, что Великий Кормчий не прав на 30%. Оставшиеся 70% продолжатели его дела собирались уточнить и дополнить, в соответствии с новым политическим курсом. Официальная политическая культура Китая постепенно обращается к загадочной «китайской специфике», которая позволяла разрешить часть идеологических проблем, явивших закономерным последствием реформ, а осенью 1992 года на XVI партийном съезде перейти от «плановой экономики с элементами рыночного урегулирования» к строительству «социалистической рыночной экономики».

Впрочем, это не избавило КПК от необходимости продолжать подвергать себя болезненным процессам адаптации к реалиям современности. В 2001 году было принято формальное решение позволить капиталистам вступать в ряды КПК и принимать активное участие в строительстве «социализма с китайской спецификой». Таким образом, главная партия Китая пытается опровергнуть популярный на Западе тезис о том, что подъём финансового состояния среднего класса общества неминуемо приводит к формированию либеральной демократии, и вобрать в себя нарождающийся в стране средний класс предпринимателей и интеллектуалов.

При этом КПК по-прежнему заботится о сохранении своего имиджа и старается не «отрываться от народа». Ярким тому доказательством является изданный в 2002 году ЦК КПК и Госсоветом КНР совместный циркуляр, в котором выдвинуто требование о том, чтобы кандидат на место секретаря первичной партийной организации сначала доказал, что он может быть избран председателем комитета сельских жителей. Также циркуляр позволяет членам комитетов сельских жителей быть принятыми в партию «для того, чтобы влить в сельские первичные партийные организации новую кровь». Это может стать ещё одним каналом рекрутирования элиты в Китае. Примечательно и стремление руководства партии отказаться от привилегий. В 2003 году Ху Цзиньтао упразднил церемонию проводов и встреч руководителей при их поездках за рубеж и «отнял» у членов ЦК КПК персональные летние коттеджи на берегу Жёлтого моря в Бэйдайхэ. Открытыми призывами к борьбе с коррупцией и моральным разложением внутри КПК центральное руководство в целом добилось успеха в позиционировании себя как защитника лаобайсинов ^[1].

Произошедшие и происходящие в Китае изменения позволяют говорить о постепенной демократизации государства. Однако как далеко продвинется коммунистическое руководство Китая в процессах внутренней трансформации и насколько глубоко зайдет демократизация китайского общества — предсказать сложно. Единого мнения на этот счёт нет, как внутри Китая, так и за его пределами.

Джозеф Вейлер, член коллегии ВТО, автор множества статей и книг в области международного, сравнительного и европейского права, в интервью «Независимой газете» заявил, что «мы выставляем себя на посмешище, когда говорим о том, что хотим демократизировать Китай», так как в результате произойдёт распад страны или будет построена «формальная бессмысленная демократия, когда люди будут приходить на избирательные участки раз в пять лет». 92-й премьер министр Японии Таро Аса, напротив, невзирая на «особое беспокойство, которое вызывает неуклонный рост военных расходов Китая», уверен, что демократизация Китая — процесс необратимый. Китайские аналитики в большинстве своём иллюзий относительно мотивов реформирования КПК не испытывают. Так, например, демократический активист доктор Ван Цзюньтао, в настоящее время работающий в Университете в Кентербери, Новая Зеландия объясняет изменения, которые анонсировал председатель КНР Ху Цзиньтао, стремлением четвёртого поколения руководителей страны «контролировать некоторые социально-экономические проблемы» .

В настоящее время руководство Китая прекрасно понимает, что один из главных секретов завидных экономических успехов страны заключается в политической и социальной стабильности страны и наличие прочных политических механизмов. Обострение конфликтов внутри общества в результате демократизации неминуемо приведёт к потере привлекательности страны в глазах западных инвесторов и ослаблению влияния КНР на международной арене. Однако, несмотря на необходимость придать максимальную устойчивость политической системе и желание сохранить монополию КПК на власть, лидеры государства осознают потребность в адаптации к новым реалиям внутриполитической ситуации. Демократизация политического режима в Китае, в таком контексте, не угроза экономике, а одно из условий поддержания высоких темпов её развития, способ преодоления коррупции и возможность поиска политического компромисса с оппонентами на Западе.

Что будет делать новое поколение руководителей КНР, которое примет власть уже в 2012 году? Сможет ли оно перейти от слов к делу? Начнёт поступательную демократизацию избирательной системы и реформирование внутри КПК? Увеличит количество неправительственных организаций и расширит полномочия восьми демократических партий? Вряд ли. Самым очевидным выходом из непростой ситуации, сложившейся в Китае на данный момент, является сдерживание процесса демократизации и полный контроль над этим процессом со стороны КПК.

1. 老百姓 － буквально «сто старых фамили», здесь: простой народ[↩]